Я посмотрел на другой берег — ни ветерка, ни звука, сплошной лес. Стоит, словно нарисованный, и не знает печали. Красота! Не удержавшись, я таки помочил немного ноги и слегка ополоснулся. Вода была холодной как лед, но до того чистой и прозрачной, что просматривались все камушки на дне. Граф не рискнул мыться, опасаясь простуды, а я сбросил потную рубаху и швырнул ее на ветки ели, просушиться. Сам накинул на плечи куртку и присел рядом с водой, дымя сигаретой. Нина шаталась вдоль берега и нет-нет да и поглядывала на нас, очевидно следя не так за нами, как за сумкой.
— Как думаешь, что бы она стала делать, если бы мы швырнули сумку в реку? — спросил я у Бори. — Прикинь, а! Сошла бы с ума или повесилась, точно. А может, и нырнула бы, запросто.
— Не добросишь, она тяжелая, — отозвался на мои слова Граф.
— Не всю, частями. И аж на середину, там поглубже, — уточнил я.
— Сам бы и нырял, факт. Ты лучше подумай, что нам делать, а не забивай себе голову всякой ерундой, — упрекнул он меня.
— Да уже думал, думал. Как ты ее достанешь? Она и ссыт чуть ли не на ходу, глаз с нас не сводит. Если только ночью… Может, отрубится наконец?
— Не отрубится, не надейся. Ну а если… — Граф посмотрел в ее сторону долгим, пристальным взглядом. — Разденем догола и привяжем к сосне. У муравейника, — добавил он тихо. — Останется живой, ее счастье. — Но говорил Боря без особого зла, так, и я понял, что золото он, конечно, отобрал бы у нее, а убивать или привязывать к дереву — вряд ли. Какой смысл? Мстить за то, что она попила у нас крови и заставила рыть могилу? Хватит и пинка под зад. На память. Может, оно и к лучшему все это, кто знает? В каждом минусе есть свой плюс, а в каждом плюсе проклятый минус.
Где-то вверху пролетал самолет — маленькая точка в бескрайнем небе. Высоко, звук его едва доходил до земли. Мне стало грустно. Куда он летит? Разрезает пространство своим железным носом, чтобы долететь до цели. Ему нет дела до небес, он безжалостно режет их пополам, не думая о последствиях. Так и мы, режем свое «пространство» на куски, чтобы дойти до смерти. Нам нужен какой-то смысл, и мы его находим, всегда находим.
Нина по-прежнему торчала в стороне, а мы уже разводили костерок, прямо на берегу. Если бы в это время нас кто-то заметил, он бы, пожалуй, подумал, что мы туристы. Беглые так не наглеют. Заметив, что мы собрались варить чифир и есть, она подошла поближе и, наломав веток, присела на них. Ей явно хотелось поговорить. Идти часами и молчать не так-то легко. Если мы с Графом нет-нет да и болтали, то она, идя на солидном расстоянии от нас, почти все время молчала, была «в себе». У нас была отличная возможность наказать ее молчанием, но к чему эти фокусы? Пусть отведет душу. Вряд ли она убивала раньше и сейчас, вероятно, думает об убитых, возвращается к ним в мыслях помимо воли. Не признается, нет, но я-то знаю. Хотя, может, и убивала, кто знает. Травила тех инвалидов, к примеру. В течение года можно отравить любого, никто и не заметит.
— Слышь, Нинуль! — Я смотрел на нее смеясь, легко. — Ты часом своих «опекаемых», ну, клиентов тех, в рай не отправляла? Не всех, через одного, к примеру, по тихой. Уж больно ты хладнокровна, смотрю, не по годам. Скажи, отравляла? Или, может, ты вообще числишься в бегах, как мы? — предположил я. — А что, сейчас бабы ударились в такой криминал, что скоро нас, мужиков, переплюнут! Свалила себе на Урал и затихла. Прости подлеца, интересуюсь не тем, но могла бы и приколоться от скуки, рассказать. Ну так как?
— Угадал, травила! — ехидно ответила стерва. — И числюсь в бегах. Фамилии назвать?
— Валяй! Может, и запомню. Баба, а колючая, как еж. Чего так?
— Когда ляжешь со мной в постель, тогда и скажешь, колючая или нет. Тоже мне философ! — фыркнула девка и напомнила о дороге. — Не рассиживайтесь особо, мы — на открытом месте, да и пора завершать нашу экскурсию…
— Уже не нужно, почти дошли. Чифир будешь? — поинтересовался я для приличия.
— Пейте сами эту дрянь. С ума можно сойти, чуть голова не лопнула!
Граф рассмеялся.
— Зато без проблем, всю ночь глаз не сомкнула. Цены тебе нет! Еще одну такую ночку выдержишь? — спросил он колко.
— А ты как думаешь? — с вызовом, вопросом на вопрос ответила она. — И две, если потребуется. Пейте, короче.