НАДПИСЬ НА КНИГЕ
В воскресенье под вечер в квартиру Василия Сергеевича Бармина постучали как-то необычно. Так никто в семье профессора не стучал.
— Кто тут? — не отворяя двери, спросила Мария Павловна.
Голос пришедшего был еще более деликатным, чем его стук:
— Не знаю, как вам и сказать. Я немножко знаком с товарищем Барминым.
Щелкнул замок. Из синего полумрака лестничной клетки навстречу Марии Павловне шагнул невысокий человек в пальто с поднятым воротником:
— Дома товарищ Бармин?
— Василий Сергеевич ушел к больному. А вы на что жалуетесь?
— Врачи утверждают, что у меня миллион всяких болезней, но если я и могу на что-нибудь пожаловаться, так это на невезение. Хотел просто повидать товарища Бармина, сказать ему несколько слов. Очень обидно, что не застал!
— Может, подождете? Он обещал не задерживаться — нынче день как-никак воскресный, хотя бывает, конечно, всякое.
— Откровенно говоря, и у меня еще уйма всяких дел.
— Ну, как знаете.
— Если можно, дайте, пожалуйста, чернила и ручку.
— Вот стол Василия Сергеевича. Здесь все найдете.
Мария Павловна ушла за ситцевую занавеску и тут же вернулась с высокой медной коптилкой. От зыбкого света заметались острые тени по всем стенам и уголкам маленькой, тесно заставленной комнаты.
— Садитесь и пишите.
— Благодарю вас.
Хозяйка снова вышла. Незнакомец сел за стол и, глядя в потемневшее окно, совсем уже затянувшееся изморозью, задумался.
«Вот странно, — удивилась Мария Павловна, — сказал, что спешит, а сам…»
Будто угадав ее мысли, он зашуршал бумагой, а еще через минуту поднялся, подошел к занавеске, стал прощаться:
— Я у вас тут наследил, наверно, и вообще нагрянул не ко времени.
— Что вы! — сдержанно, но учтиво ответила хозяйка. — У нас всегда люди.
— А я все-таки чувствую себя неловко, тем более что живете, как погляжу, и в тесноте, и, наверно, чуть-чуть в обиде. Сколько у вас раньше было комнат?
— Пять.
— А сейчас?
— Одна.
— Вот видите, значит, в обиде.
— Но на то есть своя причина.
— Какая же?
— Революция. Все сразу разве может наладиться? А вы как думаете?
— Признаться, я думаю примерно так же, но ведь профессор Бармин не буржуй какой-нибудь, у него же руки золотые, ему нужно много работать.
— Это верно, — вздохнула хозяйка. — Честно говоря, я на месте властей выделила бы ему комнату для работы — одну-единственную.
— Невзирая на революцию?
— Невзирая.
— Совершенно согласен с вами! И уверен, как только революция немножко разбогатеет, она не поскупится для таких людей, как товарищ Бармин!
— Вы в этом уверены?
— Совершенно уверен!
— Ну, дай вам бог доброго здоровья!
— Ручаюсь, что в бога вы не верите, — усмехнулся незнакомец, уже переступая порог.
— Это к слову. Как же все-таки мне рассказать о вашем приходе мужу?
— Расскажите все, как было: заявился в неурочный час, натащил грязи и до неприличия торопился. Но, говоря по совести, есть у меня одно смягчающее вину обстоятельство — я действительно очень занят, а в воскресенье почему-то особенно. Всего вам доброго!
— Будьте здоровы, — Мария Павловна задумчиво пожала плечами.
Василий Сергеевич возвратился в тот день гораздо позднее, чем предполагал.
Мария Павловна уже начала немножко сердиться на вечно занятого мужа. Она даже забыла сказать ему о странном посетителе.
Только утром, собираясь в клинику, профессор обнаружил у себя на столе незнакомую книжку.
— «Ленин. Великий почин»… — растерянно прочитал на обложке еще ничего не понявший Бармин. — Машенька, поди-ка сюда! Откуда это у нас?
В эту самую минуту книжка раскрылась на титульном листе, поперек которого, с угла на угол, пробежала фиолетовая прыгающая строчка:
«Дорогому товарищу Бармину на добрую память. С глубоким уважением. Автор».
— Я сама хотела спросить тебя, кто это был у нас вчера, Вася? — сказала Мария Павловна. — Что за человек такой?
— Вот именно, Машенька, ч е л о в е к! — весь вдруг засиял Бармин. — Ты же у меня умница, всегда находишь слово самое лучшее, самое точное!
Помолчал и добавил:
— Самый настоящий человек из всех, кого я встретил за свои семь десятков. Понимаешь, самый!..