Алекс сложил письмо и осторожно положил его на край стола.
— Ну и что ты об этом думаешь? — спросил Паркер и, взяв письмо, вложил его в большой белый конверт, вынутый из бокового кармана пиджака.
— Настолько слащаво и банально, что могло бы даже быть правдивым, — сказал Джо. — «Чистую совесть нельзя купить ни за какие деньги…» Все это правильно, но очень плохо написано… — Он осматривался вокруг, и всюду взгляд его натыкался на бабочек с раскрытыми крыльями, больших и маленьких, тусклых и неожиданно разноцветных, насаженных на булавки, мертвых и неподвижных, как… Джо перенес взгляд на стол. — Тело сейчас находится точно в том же положении, в каком было обнаружено?
— Да. Если даже и есть какие-то минимальные изменения положения тела, то у нас имеются снимки, и мы можем внести поправки…
Джо обошел стол и посмотрел вниз, вдоль вытянутой руки покойного. Под ней лежала разбитая чашка со следами остатков кофе. По другую сторону тела лежало разбитое блюдечко.
— А что ты об этом думаешь? — спросил Алекс, указывая на блюдечко, затем присел и понюхал фрагмент разбитой чашки.
— Ну что?.. — Паркер пожал плечами. — Он явно держал в руках чашку на блюдечке, как это многие делают. Когда выпил — смерть наступила мгновенно. В этот момент чашку он, вероятно, держал в правой руке, а блюдечко в левой…
— Да, ты прав… — Алекс покивал головой. — Стало быть, чашка упала, когда он выронил ее из стынущей руки, а блюдечко соскользнуло у него с колен… Вот тут есть след от кофе… — Он указал на брюки покойного. — Так… — Джо еще раз обошел кресло и снова посмотрел вниз. — Это должно было произойти так… Любопытно…
— А мне куда больше любопытно, почему тебя не интересует второе письмо самоубийцы?
— Нет, как же! Очень даже интересует! — Джо поднял брови. — Но еще больше меня интересует, что здесь произошло. Это первое письмо было напечатано на пишущей машинке, и даже подпись стоит машинописная. Это вот та машинка?
— Да, — Паркер кивнул, подошел к маленькому столику и легонько ударил по клавише плоской открытой пишущей машинки. — Это портативный «Андервуд», купленный полгода назад и всегда досягаемый для всех домочадцев. Оба письма написаны на этой машинке. Второе я нашел вот тут… — Паркер подошел к столу и поднял лежащую там раскрытую книгу. Под ней находился сложенный вдвойне лист бумаги. Паркер молча протянул его Алексу.
«Я больше так не могу. Я встал на пути любви двух людей, которых ценю и уважаю. Если бы я не ушел, то стал бы виновником их длящейся всю жизнь трагедии. А поскольку их счастье представляется мне гораздо более важным, чем моя жизнь, размышляя о них и о себе, нашел единственное решение, которое представляется мне возможным. К сожалению, я не смог бы жить без этой единственной женщины в моей жизни, которую так полюбил. Любимая, не сердись! Не обижайся на меня за этот шаг. Пойми, что я здесь страдал бы непрерывно, глядя на вас. А там… там будут лишь тишина и пустота… Страшно подумать, что я уже никогда больше не буду держать тебя в своих объятиях, Сильвия, моя единственная. Но в борьбе с роком еще никто не побеждал. Так, видимо, и должно быть. Спокойной ночи. Храни тебя Господь. Вспоминай обо мне иногда. Это все, о чем могу тебя попросить. Я любил тебя так, как никто никогда никого. Спокойной ночи — навсегда…»