Золотые руки Тони и Жерара, помощь многих молодых спелеологов, составивших ядро нашей будущей группы, преданность нашему делу моей подруги Хельги Марес — все это позволило решить большую часть практических проблем.
Были установлены люки и канатные дороги, две палатки: одна — на глубине 80 метров в провале Виньерон — для Жози, другая — на глубине 65 метров в провале Оливье — для Тони. Эту вторую пропасть, куда можно было попасть лишь через 35-метровый колодец, мы в течение пяти последующих лет использовали для проведения и других экспериментов.
Лагерь для наблюдателей был оборудован в нескольких метрах от входа в пропасть Виньерон, чтобы воспрепятствовать всяким попыткам спуска в пещеру лиц, не входящих в нашу группу (предприимчивых журналистов, посторонних спелеологов и т. п.), что досрочно прервало бы эксперимент, требовавший полной изоляции.
На поверхности нас было только трое: Жерар Каппа, Хельга Марес и я; мы обеспечивали постоянное дежурство в палатке на снежной поляне в лесу. Лишь в течение последнего месяца нас сменяли два горноспасателя.
Тони и Жози причиняли нам немало беспокойства: постоянно кто-нибудь из них не спал, и звонки по ночам не давали нам передышки. Эти звонки, подлежавшие регистрации, раздавались чаще, чем в Скарассоне, так как я добавил запись всех отправлений естественных надобностей.
В первый же день своего заточения Тони очень нас напугал, ибо ему угрожала слепота из-за какого-то заболевания глаз. Я в это время был в Париже, где Жози проходила необходимое медицинское обследование. Оповещенный Хельгой и Жераром, которые оставались в лагере одни, я связался с профессором Пердриэлем из Военно-воздушных сил. Он срочно выслал лекарство, которое Жерар спустил в пропасть до ее окончательного закрытия и тем самым спас эксперимент "вне времени".
Через две недели после Тони в пещеру спустилась Жози, и все свое внимание мы стали уделять нашим друзьям: следили за ходом их жизни в условиях полной изоляции, за их биологическим ритмом и оценкой ими истекшего времени.
Тони и Жози, не располагая никакими ориентирами времени, жили, повинуясь природному инстинкту. Их ритм смены бодрствования и сна постоянно менялся и день за днем сдвигался; изменялись и их оценки времени. 3 января 1965 года Тони праздновал рождество! А Жози встретила Новый, 1965 год лишь 13 января. Под землей длительность одной минуты казалась иной, чем на поверхности. Когда Тони считал вслух до ста двадцати для оценки периода времени продолжительностью две минуты, стрелки наших наземных часов показывали, что прошло от трех до четырех минут. Хотя Тони казалось, что он спал восемь часов, на самом деле он проспал пятнадцать.
С первого же месяца эксперимента обнаружилось нарушение ритма бодрствования и сна у Антуана Сенни. Его день длился иногда 30 часов подряд, а продолжительность сна несколько раз превышала 20 часов. Это давало повод для беспокойства.
Особенно он поразил нас, когда в течение 22 дней длительность его суток варьировала от 42 до 50 часов (в среднем 48 часов), с фантастически продолжительными периодами непрерывной активности — от 25 до 45 часов (в среднем 34 часа) и с длительностью сна от 7 до 20 часов. Мы открыли явление, названное нами в 1966 году двухсуточным ритмом, то есть продолжительностью около 48 часов.
На шестьдесят первые сутки этого исключительного эксперимента Тони заставил нас всерьез переволноваться: он проспал 33 часа. Я уже опасался за его жизнь и готовился спуститься с Жераром вниз, а Хельгу послать за помощью, как вдруг раздался телефонный звонок: Тони сообщал мне, что провел ночь хорошо!
Условия жизни Жози Лорес были трудными. Ей приходилось мыть посуду у кальцитового натека на дне 40-метрового колодца пропасти Виньерон
Жози Лорес, первая в мире спелеонавтка
Как и у Тони, у Жози отмечался 48-часовой цикл, но более неправильный. Случалось, что она крепко засыпала в период бодрствования, не известив нас об этом, чтобы мы отметили истинное время, это невольно привело к нескольким ошибкам в графиках.
Жизнь без ориентиров во времени полностью сместила фазы в деятельности организма Жози Лорес. Поскольку она в течение четырех лет до эксперимента записывала сроки появления у нее регул, а в течение года — температуру тела при пробуждении, то хорошо знала до спуска в пропасть, что регулы у нее наступают каждые 29 дней. В период пребывания под землей длительность ее менструального цикла сократилась в среднем до двадцати пяти с половиной суток, но наблюдениями, естественно, было охвачено лишь три цикла. В частности, при первом из них регулы у Жози появились на двадцать восьмой день, при втором — на двадцать пятый, при третьем — уже на двадцать четвертый. После выхода из пропасти они наступали у нее в среднем через 29 дней. Таким образом, ее "биологические часы" снова начали идти по-старому.
Аналогичное явление наблюдалось и в ежемесячных колебаниях температуры ее тела. В течение нормальной жизни эта температура достигала максимума на двадцать девятый день; в период пребывания под землей максимальная температура тела отмечалась на двадцать шестой день, а после возвращения на поверхность этот срок вновь увеличился до 28 дней.
Спустившись под землю 15 декабря 1964 года, Жози почувствовала очередное недомогание 2 января 1965 года (истинная дата), ровно через тридцать три дня после начала последних ее регул, которые наступили 30 ноября и продолжались четыре дня. Но она думала, что было только 27 декабря. Ознакомимся с ее записью:
"Мой менструальный цикл в настоящее время нарушился. Поэтому мне немного не по себе, но это лишь кажущееся нездоровье, чисто физиологическая депрессия. (Она могла бы упомянуть, сколько прошло времени, но не делает этого или указывает его неверно.) Опережаю я истинное время или отстаю от него? Не имея представления, насколько регулярен мой цикл, я не могу судить о будущем; быть может, у меня аменорея?"
Через три дня, 30 декабря (на самом же деле — 8 января), она пишет в дневнике: "Отчетливо чувствую, что отстаю от истинной даты на пять или шесть дней. Между тем я добросовестно отмечаю ход "своего" времени, без предвзятого намерения укорачивать его. Думаю, что сегодня — 30-е, между тем как вполне возможно, что уже 6 января".
7 января по ее физиологическому времени (на самом деле — 2 февраля), то есть через 12 дней, у Жози возобновились регулы. Это было настолько непостижимо, что после целого дня размышлений она переменила дату записей, перескочив с 7 на 29 января. Эта новая дата была ближе к действительной.
Послушаем, что пишет Жози:
"7 января 1965 года. Проснулась, значит, 8 часов. К великому моему удивлению, у меня вторично регулы. Это поистине сюрприз, которого я никак не ожидала. Возможно, что цикл нарушен, но даже если это так, у меня есть теперь доказательство, что я отстаю почти на месяц. Соответствуют ли мои сутки сорока восьми часам, перемежаемым сном? Нормальная продолжительность моих регул — три-четыре дня самое большее. Не помню точно, длились ли они последний раз два "моих" дня, но припоминаю, что они были очень короткими. К тому же на этот раз без предшествующих симптомов.
Жози Лорес в своей палатке
Поскольку я думаю, что сейчас уже конец января, зачем датировать свои дни числами, на мой взгляд неверными и не представляющими поэтому более никакого интереса?
Сегодня 8 января, регулы закончились. Они продолжались всего два дня — маловато. Уверена, что на самом деле они длились три или четыре дня. Вот уже второе доказательство того, что я непроизвольно сокращаю время. Нужно перейти на другую дату, которая кажется мне более близкой к действительной…
Снова задремала, но не могу утверждать, что спала целую ночь. Почти ничего не сделала. Если я начну с новой даты, то через некоторое время, очевидно, снова отстану. Приблизительно я смогу установить истинную дату по появлению регул, и мне снова придется переменить дату на более близкую к действительной. В конечном счете получается порочный круг, но потерять представление о времени я не могу".