– Литвякова.
– Вот именно! То организоваться могли. А второй немец, Монах, скорее всего Амтлауфа человек, приставлен к Фриновскому, чтобы с деньгами не надули. Динамит не проблема, авто они угнали. Что еще остается?
– Что и раньше. У нас приметы троих, в виде приза – Штубис, может, по своему паспорту засветится. Как ловить будем?
– «Главным и единственным основанием политического розыска является внутренняя, совершенно секретная и постоянная агентура. Следует всегда иметь в виду, что один, даже слабый секретный сотрудник, находящийся в обследуемой среде, даст несоизмеримо больше материала для обнаружения государственного преступления, чем общество, в котором официально могут вращаться заведующие розыском. Поэтому секретного сотрудника, находящегося в революционной среде или другом обследуемом обществе, никто и ничто заменить не сможет», – изложил на память инструкцию о политическом сыске подчиненный. – В уголовном розыске, могу тебя уверить, точно так же. Вот так и будем.
Сиволапов оказался прав.
12.07.1928 г. Российская империя. Санкт-Петербург, Лиговский проспект, 4. Штаб Отдельного корпуса жандармов
Его превосходительству,
начальнику канцелярии
Отдельного Корпуса Жандармов
генерал-майору А.П. Шершову.
Секретный агент «Бирюк» сообщил, что встретил на вокзале человека по прозвищу «Макс», ранее знакомого ему как член боевой организации партии анархистов, отбывавшего с «Бирюком» наказание на каторге в Олонецкой губернии. Согласно последнему циркулярному письму о проверке лиц, принадлежавших ранее к террористическим партиям и склонных к совершению преступлений, произведена проверка.
Негласною проверкою установлено, что вышеуказанный «Макс» имеет паспорт на имя: ШТУБИС Генрих Эрнестович.
Данное лицо согласно циркуляру № 178 от 7.VII с.г. разыскивается Охранным Департаментом Корпуса. Указанным в циркуляре приметам Штубиса Г.Э. обнаруженная особа соответствует.
Штубис взят под наблюдение силами Вятского ГЖУ. Прошу дальнейших распоряжений.
Начальник Вятского ГЖУ
полковник А.И. Куприянов.
Виза:
«Передать в Охранный Департамент, срочно.
Шершов».
– Какого черта он делает в Вятке? – раздраженно поинтересовался начальник Охранного Департамента.
– Неизвестно, Михаил Фридрихович, – развел руками Сиволапов. – Возможно, пытается уйти обратно в Китай, пересаживается на поезд. Филеры проследят, я дал указание.
– Хорошо, будем ждать. А остальные?
– Он один. Может, на остальных выведет, если нет – будем брать. Но пока последим.
– Разумно, действуйте.
– Ну и? – спросил едва вернувшийся из очередной поездки в Нижний Новгород Гумилев.
– От филера телеграмма, почитай.
«Санкт-Петербург, Литейный, 7.
Товар отправлен Пермь почтовым. Сопровождаю груз Перми, представители извещены. Копию извещения прилагаю.
Приказчик Дятлов».
– А копия?
Ротмистр протянул и копию.
«Пермь, Сибирская 11.
Благоволите принять товар. Едем Вятки Пермь почтовым.
Приказчик Дятлов».
– Что он в Перми забыл, а, Сиволапый? – поинтересовался Николай Степанович.
– А черт его знает, – честно ответил подчиненный. – Там его местные филеры встретят, проследят. Нам уже за ним, наверное, собираться надо. А то он потом еще в Кушку съездит или на Камчатку. Брать его да колоть.
– Вот вы с Шатуновым и поезжайте, – согласился подполковник. – Но задерживать по моему приказу. Ты этого Дятлова знаешь?
– Откуда? Это вятский филер.
– Ладно, как из Перми известия придут, выезжайте. А я подожду, вдруг Фриновский или немец где проявятся?
По прибытии в Пермь филер телеграфировал в Петербург:
«Санкт-Петербург, Литейный, 7.
Товар сдал пермским приказчикам.
Приказчик Дятлов».
Но буквально через полчаса удивленным Гумилеву и Сиволапову принесли новую телеграмму:
«МОЛНИЯ. Санкт-Петербург, Литейный, 7.
Товар упакован. При упаковке товаров у местных грузчиков порвало веревку. Товар в сохранности.