Теперь средства психического подавления не действовали, и в трюме воцарился бедлам.
Руны-обереги по-прежнему оказывали на Вайрона подавляющий эффект, но тут на него обрушился шквал психической мощи. Ранний бунт был только прелюдией к взрыву, захлестнувшему зал. Псайкеры, охваченные силой и безумством, метались по палубе. Стражники пытались восстановить порядок, но бросили всякие попытки подчинить мутантов. Теперь они дрались насмерть, и те, кто имел лазпистолеты, палили из них безостановочно. Их ненависть и страх изливались в психическое горнило тюрьмы, усиливая энергию, разжигая неистовство мятежа. Освободившиеся пленники ужасали их, и сами заключенные были потрясены не меньше, и практически все они были не в себе.
Харвус упал на колени, схватившись за голову. Кассина застонала от напряжения, потребовавшегося ей, чтобы сдержать свою мощь. Пламя на ее руках взметнулось выше.
В воцарившемся хаосе из рук псайкеров неконтролируемо вырывался огонь, захлестывавший стражников вместе с другими заключенными. В воздух взмывали тела, подхваченные течениями сталкивающихся кинетических сил. Повсюду возникали галлюцинации, по трюму ходили вырванные из ночных кошмаров монстры, то исчезая, то появляясь вновь, один их вид распалял в людях еще большую неистовость.
Вайрон не мог сдвинуться с места. Ее разум был открыт перед бьющимся, кричащим, ревущим концертом ужаса, что вопил в материальной и психической реальностях. На пару ударов сердца — достаточно долгое время, дабы восстали и рухнули целые вселенные иллюзий — Вайрон оказался беззащитным перед натиском. Удушающее небытие, которое он ощущал в присутствии безмолвных женщин, было благословением по сравнению с окружившей его психической войной. Он не мог думать. Материум вокруг него истаял, когда зарождающаяся эфирная буря начала усиливаться. Мир поглотило сотворенное из плоти пламя, вздымавшаяся штормовыми волнами пустота, и проявленный гнев сотни разумов — жалящаяся несвязность цветов и движений, что скребла его душу подобно когтям.
И тут безликая женщина закричала.
Вайрон стоял у нее за спиной, вне зоны поражения. И все равно его ладонь конвульсивно стиснула руку мутанта, и Авету довелось побороть чуть не захлестнувшее его желание сбежать. Крик прошелся по трюму подобно косе, подобно урагану, подобно когтям самого кошмара. Он пронесся сквозь буйных псайкеров. Он обездвижил пленников и стражников, и они ответили на крик своим собственным, вырвавшимся из самих глубин их естества. Они кричали все громче и громче, их челюсти открывались все шире, ужас внутри них обретал все более сильный голос. Крики, должно быть, были чем-то большим. И плоть стала их частью. Кожа сползла. Она начала плавиться. Она стекала с их черепов, пока, на мгновение, люди не стали хором-отражением мутанта — безликие лица с вопящими ртами.
Крики оборвались и они, наконец, упали. И безликая женщина начала делать новый медленный, стенающий вдох.
После бунта, после крика, относительная тишина казалась полнейшим безмолвием. До них доносились стоны и мольбы псайкеров, которые стояли на самой границе звуковой волны, а теперь корчились на палубе. Истерзанные разумы скребли мысли Вайрона, но умерло так много людей, что он вновь обрел ясность мыслей. Все стражники погибли, а те, кто еще стоял, не решались приблизиться к безликой женщине. Вайрон двинулся вперед, когда женщина закричала снова. На сей раз он подготовился лучше, однако вопль все равно походил на пытку. Он оглянулся на остальных. Его взгляд встретили потрясенные глаза.
— Почему она не перестанет? — простонала Кассина.
— Ее страх слишком велик, — медленно произнес Харвус таким тоном, словно он вот-вот лишится чувств. Говорить ему удавалось с большим трудом. — Он не пройдет просто так. Не думаю, что он вообще покинет ее на этом корабле.
— Она — наш путь на свободу, — сказал Вайрон. — Кто устоит против нее?
— Только пока она не обратится против нас самих, — заметил Харвус.
Псайкеры повели женщину к выходу в дальнем конце трюма. Харвус воспользовался ключами одного из стражников, чтобы отпереть дверь, и, навалившись, они открыли ее. За ней находился тамбур, ведущий в следующий трюм. Правее располагалась железная лестница. Псайкеры начали подниматься по ней.
Они проходили мимо палуб, где также бушевал ужас и бунт. Они шли галереями, похожими на те, что высились над мешками. Они входили в лабиринты камер и крались извивающимися коридорами, предназначенными для запутывания чувствительных разумов псайкеров. Крик безликой женщины неизменно прокладывал им путь, прореживая стадо и тем самым облегчая проход через психические бури. Он старался не смотреть, но завораживающая картина кошмара невольно приковывала к себе его взор.