— Б-р-р. Холодно. Запустите нас внутрь подождать, пока вы оденетесь, — попросилась Мэгги, не оставив Натали иного выбора, как распахнуть дверь и впустить трёх закутанных женщин в тепло своего домика.
— И не возитесь слишком долго. Не хотелось бы раздеваться только затем, чтобы тут же одеться, — оглядываясь по сторонам, попросила Вефиль. — Да, а домик-то не мешало бы принарядить...
— Эй, Вефиль, оставь девушку в покое, — одёрнула подругу Мэгги. — Она прожила тут с две недели, не больше. Не все способны так быстро оставить на жилье отпечаток своей личности.
— Ха! Да когда я въехала в дом, обжила его за три дня! — возразила Вефиль.
Натали не привыкла к таким дружелюбным людям — Чёрт! Да вообще к гостям не привыкла! — и лишь смотрела, как три женщины непринуждённо оглядывают её жильё или, точнее, суют носы куда только можно.
— Не спите, милая! Мне тут уже жарко, — увидев, что Натали так и стоит у входной двери, поторопила Айлин.
Натали обречённо прошмыгнула в спальню и начала одеваться. Похоже, от вечеринки было не отвертеться. В животе мутило. Она знала, что никак не сможет избежать встречи с Хоуком.
И знаете, что пугало её больше всего? То, что невозможность улизнуть расстраивает её куда меньше, чем следует. Этот мужчина ворвался в её жизнь с сокрушительностью танка или, по крайней мере, своего громадного грузовика, и хотя Натали убеждала себя в нежелании с ним встречаться, в действительности её сердце билось быстрее от одного вида Хоука. Это было жалко. Неправильно. Некстати.
Однако следовать голосу разума было не так уж просто.
Натали переоделась и, зайдя в ванную, осмотрела себя в зеркале. Учитывая, как мчалась по венам кровь, и перспективу провести час на морозе, румяна ей сегодня точно не требовались. Она быстро прошлась по ресницам тушью, нанесла на губы немного блеска и решила, что готова настолько, насколько позволяют сжатые сроки.
Вернувшись в гостиную, Натали не смогла удержаться от улыбки. Мэгги буквально цвела, разглядывая вязанье на журнальном столике. А когда вскинула глаза, её лицо выражало чуть ли не гордость, и в груди Натали разлилось тепло, которого она не чувствовала с... Незапамятных времён.
— Как красиво, Натали! У тебя большой талант! — Мэгги, положив вязание, пошла к ней. — Не знаю что, но в тебе есть что-то такое... так и тянет забрать тебя к себе и позаботиться.
Искренность в её голосе, влажный блеск в глазах — всё это было чересчур. Натали пришлось отвернуться, пока сама не прослезилась.
— Если тебе однажды понадобится с кем-то поговорить, — продолжала Мэгги, — ты знаешь, где меня найти. Похоже, у тебя внутри много всякого и может захотеться излить душу.
Порой боль одиночества бывает непосильной, и вот у Натали появилась эта женщина, которая просила лишь разрешения предложить самый ценный дар на свете — любовь.
Не дав Натали ответить, Мэгги заключила её в объятия. К счастью, разрушив неловкость момента, к ним присоединились Вефиль и Айлин. Пора было спасаться бегством. Дай Натали волю чувствам, не смогла бы остановить поток слёз. Слишком многое держала она в себе слишком долго и знала, что, если плотину прорвёт, это будет ужасно.
— Ой, чуть не забыла! — воскликнула Айлин. — Вот, держи, твоя свеча. — Она вручила Натали длинную свечу со щитком внизу. — Доберёмся сначала до следующего квартала, а там зажжём.
Натали поняла, что Айлин имела в виду, лишь когда они завернули за угол и увидели соседей. Они шли в ряд со свечами в руках и пели рождественские гимны. Вефиль зажгла свечи себе, Натали и подругам, и все четверо смешались с праздничной толпой, к которой, выходя из домов, по пути присоединялись всё новые люди.
По мере того, как людской поток продвигался к центру городка, световое шоу затухало. Воздух оглашался ласкающими слух голосами, поющими «Тихую ночь». В нём витало столько ностальгии. Натали никогда в жизни не переживала ничего более трогательного.
Сама она, шагая со свечой в дрожащих руках, петь почти не могла. К её удивлению, снежинкам не удалось загасить огонёк, впрочем, в этот вечер казалось, что ничто, даже метель, не в силах разрушить его волшебства.
Впереди показался небольшой парк, там слева от сцены гордо возвышалось огромное дерево. Возле него уже толпилась кучка горожан, поджидая остальных, которые подтягивались ещё с полчаса, и всё это время не смолкали рождественские гимны.
Когда пение прекратилось, к микрофону вышел мэр и произнёс короткую речь о волшебстве зимы и преимуществах жизни в такой тесной общине. Затем вперёд выступил другой оратор, и толпа встретила его шумными аплодисментами.