— Ещё, — простонала она, когда Хоук ущипнул её твёрдые соски.
Оба опустились на колени. Он развернул Натали к себе и поцеловал, после чего немного отодвинулся и снял рубашку, явив взору бесподобные кубики живота и до неприличия твёрдые грудные мышцы. Затем уверенными движениями расстегнув пуговицы ширинки, стащил с мускулистых ног собственные джинсы. Увидев любимую часть его тела, Натали часто задышала в предвкушении. Скоро, очень скоро эта налитая кровью плоть поднимет её к новым вершинам удовольствия.
Натали толкнула Хоука на спину, села ему на ноги и по сладким мускулам бёдер языком проложила дорожку к его мужественности. А затем, без колебаний обхватив твёрдое древко, опробовала на вкус. О боже...
— Натали, — простонал он.
Она не ответила, просто продолжала оглаживать и сосать набухший член. Через несколько минут Хоук её оттолкнул, его лицо побагровело, глаза стали дикими.
— Теперь ты, — рявкнул он, с лёгкостью опрокинув её на спину. — Держись!
«Держись за что?» — удивилась Натали, а потом уже больше не думала, потому что Хоук приподнял её за бёдра и тоже отведал, какова она на вкус. Вырывая из груди крики, умелый язык ласкал набухшую плоть, поднимая Натали на всё новые вершины наслаждения, и она мечтала о разрядке. Низкие стоны Хоука сливались с её возгласами в столь красивую музыку, что к глазам подступали слёзы.
Когда Натали сотряс первый взрыв удовольствия, она оседлала его волну и стала наслаждаться тем, как хорошо Хоук оттягивает оргазм и мастерски играет с её телом. Его ласки стали медленнее, и он пробормотал, что ему очень нравится, как она на них отвечает. Затем он внезапно передвинулся, и голодным, чуть ли не умирающим от голода взглядом окинул её порозовевшую кожу. А потом забрался на Натали и резко вошёл, и она криком поприветствовала это долгожданное вторжение.
— Ещё, — почти всхлипнула она, вонзив ногти в скользкую кожу его спины, когда он отодвинулся и тут же снова толкнулся.
— Да, Натали. Покажи мне, как тебе хорошо... Не сдерживайся, — потребовал он.
Ну как она могла ему отказать? Тело знало, чего хочет, и когда Хоук снова толкнулся, она крепко вцепилась в него и зашлась в бурном экстазе. Вскоре последовал и ликующий крик Хоука.
— Я мог бы заниматься с тобой любовью всю ночь, — признался он, неспешно покрывая Натали нежными поцелуями, от которых в её желудке снова всё сладко замерло.
— Ты бы не услышал от меня никаких возражений, — хихикнула она.
Она улыбнулась, почувствовав, как он низко застонал ей в бедро. «Тпру. Невозможно.» Но Хоук продолжил доказывать, что не бросает слов на ветер...
ГЛАВА 17
Натали вскочила в постели и прижала к груди стёганое ватное одеяло, сердце её колотилось.
— Что такое? — Полусонный Хоук медленно сел рядом. Вряд ли им удалось отдохнуть больше нескольких часов.
— Слышал? — пытаясь успокоиться, спросила она.
— Слышал что? — Его глаза всё ещё застилала дремотная пелена.
— И как ты так умеешь просыпаться от слабого зуммера пейджера, и вместе с тем беспробудно дрыхнуть, когда рядом будто взрываются бомбы?
— Не знаю. Просто со временем развивается способность не замечать определённые звуки, — криво усмехнулся он и принялся гладить её по ноге.
Дверь распахнулась, и Натали подскочила снова. С порога на них удивлённо глядела сестра Хоука. Как только она увидела Натали в комнате брата, возбуждение на её лице сменилось плутоватой улыбкой.
— Пошла вон, надоеда! — крикнул Хоук, а Натали попыталась спрятаться под одеялом.
Блин. Зря она согласилась на уговоры провести ночь у него в комнате.
— Даже не мечтай, Хоук, — усмехнулась Тейлор. — Сегодня рождественское утро, и я хочу открыть подарки. — Она скрестила руки на груди, насупилась и, топнув ногой, метнула на них мятежный взгляд.
— Тейлор, тебе больше не пять, а двадцать три, — напомнил Хоук.
— И ты старше пятилетки, достаточно взрослый, мог бы и догадаться поставить будильник. Знаешь ведь, что сегодня большой праздник. Мне всё равно сколько кому лет. Если тебе безразлично рождественское утро, ты попросту не человек. Кстати, Натали, привет!
Выкурили-таки.
Пунцовая от смущения Натали выглянула из-под одеяла:
— Привет, Тейлор! Пожалуйста, маме своей не говори, — прошептала она, хоть они с Хоуком и были взрослыми, мертвея от мысли, что Мэгги узнает о её ночёвке в комнате сына.