— Вылить, — приказал я.
— Да, но… — в глазах солдата стояли слёзы. Он не мог поверить, что я заставлю его совершить такое святотатство.
— Никаких но. У нас опасное задание, нужны трезвые и свежие головы. Вылить немедленно. И набрать на кухне воды. Обычной! Бегом.
Пока Чет выполнял приказание, я вернулся к Мурене:
— Хорошо, что большую часть пути мы проделаем на лошадях. Может, заживёт, — вздохнул я. — Теперь хромай до конюшни. Потом на первом привале дам тебе мазь. Воняет страшно, но боль снимает хорошо и лечит. Дня через два–три как рукой снимет.
Моего коня звали Буклетом. Его конюх был явно не равнодушен к типографскому делу. Я похлопал лошадь по холке.
— Умница, коняга. Не подведи меня.
Конь повернул в мою сторону большую умную голову, повёл ушами и фыркнул, смешно оттянув верхнюю губу. Надеюсь, что это означало: 'Не волнуйся, хозяин. Прорвёмся'.
— Надо прорваться, Буклет. Очень надо.
Лошадь согласно мотнула башкой и тихонько заржала.
Я запрыгнул в седло, привстал в стременах, оглядел всё вокруг, а потом резко опустился. Солдаты последовали моему примеру.
— Поехали!
Когда же мы сюда вернёмся? И вернёмся ли? До Бихара далеко. Нам предстоит преодолеть огромное расстояние, которое и раньше‑то нельзя было назвать безопасным, а теперь, после того, как кочевники смяли кордоны и устремились в глубь наших земель, пуститься в такой путь всё равно, что обречь себя на верную смерть. Но радость предстоящего похода пьянила как молодое вино, хотелось гнать вперёд и не останавливаться. Мчаться туда, где исчезает вдали тонкая ниточка горизонта, и не важно, что ждёт нас там впереди: простор полей, вольный ветер–гуляка или притаившаяся за поворотом засада. Остальными, похоже, владели те же ощущения. Они сидели в сёдлах как влитые и улыбались чему‑то своему, затаённому. Наверное, мечтали о наградах, о красотках, которые могут встретиться на пути, о тавернах, где подают разбавленное, но всё равно хмельное пиво. Думали о том, что постылая казарма остаётся позади, а впереди стремительный вихрь и водоворот новых приключений.
Мурена подкрутил усы и неожиданно для себя гикнул. Мы подхватили его крик и пришпорили коней.
— Сумасшедшие, — покачал головой седой конюх, но его тоже заразил охвативший нас прилив восторга, и вот и он, что‑то кричит и машет нам вслед руками.
— Гони, гони, родимые. Н–но!
Наверное, это сродни безрассудству, гнать как угорелому по территории полка, но кто рискнёт нас остановить в такой момент?
Застоявшиеся кони, почуяв азарт, мчатся как сумасшедшие. Встречные офицеры и солдаты разбегаются по сторонам. Кому не охота угодить под ноги разгорячённых лошадей, несущихся галопом?
Мы кавалькадой выехали из ворот. Я остановил коня и увидел Брутса, восседавшего на высокой белой кобыле, мирно пощипывавшей травку.
— Наконец‑то, — обрадовано воскликнул он и пришпорил лошадь. — За мной, Гэбрил. Привал будет только в Фардинге.
Я не сразу уловил смысл сказанных им слов, сообразил только на скаку. Почему именно Фардинг — маленький вымирающий городишко, жители которого бегут оттуда, как крысы с тонущего корабля? Причина вымирания объясняется просто. Всё дело в опасном соседстве: километрах в десяти от Фардинга начинается Волчий лес, лучшее место для тех, кому жизнь надоела. Много леденящих душу историй об этом лесе ходит, и если хотя бы десятая часть из них правда, соваться туда без заранее написанного завещания не подобает. Даже эльфы, чувствующие себя в любой пуще как дома, обходят эти места стороной.
Есть ещё одно обстоятельство, вызвавшее у меня целую кучу вопросов. Это направление почти противоположное ведущему в Бихар.
— Постойте, Брутс, — изумился я, нагнав офицера. — Я не ослышался? Вы действительно упомянули про Фардинг?
— Уши вас не обманывают, Гэбрил, — со снисходительной усмешкой ответил Брутс.
— Мы же уклонимся на восток от Бихара, потеряем бесценное время…
— Так надо. В Фардинге нас ждут еда, стол и… проводник. Меньше вопросов, сержант, больше дела, — Брутс хлестнул свою лошадь и резко ушёл вперёд.
— Фардинг, — проворчал я. — Чего мы там забыли? Я бы предпочёл отдать концы в другом месте.
Глава 3,
в которой мы все‑таки прибываем в Фардинг
Не люблю жару. Копыта коней поднимают тучи пыли, она забивает в нос, глаза, проникает в желудок. Из‑за нёе у меня в животе лежит пыльный кирпич, но это не значит, что я откажусь от обеденной порции. Солдатский желудок способен переварилошадиную подкову.