- Получена радиограмма, товарищ командир! - доложил, высунувшись из люка, старшина радистов Дедков.
- О чем?
- В сорока восьми милях южнее Севастополя, в море, сделал вынужденную посадку наш самолет. Приказано оказать срочную помощь. Координаты даны...
- Штурману передать: немедленно рассчитать курс.
Через несколько минут мы уже шли на помощь самолету.
Наша морская авиация в те дни развернула широкие и весьма активные действия против вражеских коммуникации и береговых объектов на всем Черноморском театре Она непрерывно наносила мощные удары по порт там, базам и войскам противника на суше. При этом радиус ее действия значительно увеличился. Самолеты-бомбардировщики и торпедоносцы во взаимодействии с истребителями налетали на конвои фашистов и наносили им сокрушительные удары, беспощадно уничтожая большое количество боевых кораблей и транспортов с военными грузами.
Подводные лодки взаимодействовали с авиацией, и бывали случаи, когда, помогая друг другу в бою, они совместными усилиями уничтожали вражеский конвой Один такой случай произошел в районе юго-западнее Херсонесского маяка Шедший из Констанцы в Севастополь конвой в составе шести транспортов, двух эсминцев, двух сторожевых судов и восьми катеров-охотников в 6 часов был атакован в ста милях юго-западнее Херсонесского маяка подводной лодкой "Гвардейка", которой удалось потопить один транспорт и повредить другой. После атаки лодка ушла от преследовавших ее фашистских катеров-охотников, всплыла в надводное положение и сообщила данные о движении конвоя. По ее донесению авиация в тот же день в 14 часов 20 минут произвела первый налет четырьмя самолетами-торпедоносцами "Ил-4" и пятью бомбардировщиками "ДБ-3". Затем авиация нанесла еще два последовательных удара несколькими торпедоносцами и бомбардировщиками. В результате все шесть транспортов врага были уничтожены, поврежден один эсминец и затонули сторожевик и быстроходный тральщик.
Подобных эпизодов из совместных боевых действий авиации и подводных лодок в те дни было много. И подводники относились к летчикам с большим уважением. Мы хорошо знали, как яростно противодействовал враг нашим доблестным летчикам и в каком тяжелом положении оказывались экипажи самолетов, подбитых и вынужденных садиться на воду в глубоком тылу врага. Поэтому нет ничего удивительного в том, что подводники всегда спешили к месту аварии самолета для спасения летчиков. И на этот раз все думали только о том, чтобы успеть оказать помощь боевым друзьям.
Учитывая влияние ветра и течений, Глоба довольно точно привел корабль к месту аварии бомбардировщика. Соблюдая предосторожность при подходе к месту аварии, мы погрузились, а когда подняли перископ, то увидели покачивающийся на спокойной поверхности моря катер. Он лежал в дрейфе. На его погнутой мачте развевался флаг с ненавистной свастикой. Возле катера был и полупогруженный в воду самолет. Ни на катере, ни на самолете никаких признаков жизни не было заметно.
- Артиллерийская тревога!
Мы решили всплыть и, приготовив свою единственную пушку, начали осторожно приближаться к месту аварии.
На верхней палубе катера валялось несколько трупов моряков. На самолете, которому протаранивший его катер не позволял затонуть, зацепившись своей носовой частью за фюзеляж, никого не было.
- Несомненно был бой, товарищ командир! - крикнул с борта катера посланный для обследования самолета Косик. - Очевидно, наши летчики отбивались...
- Товарищ вахтенный офицер", слева пятьдесят - три катера-охотника Идут на нас! - доложил сигнальщик.
Нависла опасность неравного боя в невыгодных для нас условиях.
- Открыть кингстоны катера и быстро всем на борт лодки! - крикнул я.
Расстояние до вражеских катеров не превышало сорока кабельтовых, и на дистанцию действительного артиллерийского огня они могли сблизиться с нами буквально за несколько минут. Я считал каждую секунду. Но надо было утопить катер и самолет, чтобы не оставлять их врагу.
- Товарищ командир, у борта катера на воде труп нашего летчика! - раздался голос Косика.
- Взять на борт.
- Головной катер начал стрельбу! - напрягая голосовые связки, крикнул сигнальщик.
- Открыть огонь по катерам!
Дуэль началась. Противник, видимо, не ожидал, что советская подводная лодка вступит в бой в надводном положении. Катера изменили курс. Наши артиллеристы стреляли успешно, но им не удалось довести до конца свое дело. Косик и его подчиненные подняли из воды летчика, пустили ко дну катер с самолетом и прибыли на борт "Малютки".
- Все вниз! Срочное погружение! Подводная лодка ушла на глубину. Артиллеристы, досадуя, разбежались по своим отсекам. Мы легли курсом к родным берегам.
- Летчик живой! Будет жить! - сияя, доложил мне санитар - матрос Свиридов. - Мы его откачали, сделали искусственное дыхание... Поправится, непременно поправится...
Летчик - широкоплечий молодой человек - лежал на носилках. Вся его грудь, шея и живот были в кровоподтеках. Раны на лице матросы успели перевязать.
- Пульс хороший, - не без гордости пояснял Свиридов, - скоро, думаю, придет в себя...
Всплыли мы ночью, намереваясь с рассветом снова погрузиться. Но неожиданно выяснилось, что неисправна вентиляция носовой группы главных балластных цистерн. Это означало, что погрузиться мы не можем.
Подводная лодка проходила через район, который регулярно патрулировали фашистские самолеты. С наступлением светлого времени любой корабль мог быть без особого труда обнаружен ими. Подводная же лодка, если она не может погружаться, - неплохая мишень для авиации.
- Много бомб на нас падало за последнее время и вот... - как бы извиняясь, докладывал побледневший механик. - Нужно исправить клапанную коробку.
Я приказал немедленно приступить к работе и объявить по кораблю артиллерийскую готовность.
С рассветом у носового орудия застыли на своих местах подводники артиллерийского расчета. С мостика велось усиленное наблюдение.
В надстройке стучали молотками два матроса. От них теперь зависело многое.
Время, тянулось. Ремонт продвигался медленно. Из надстройки слышался один и тот же ответ: "Причины не обнаружены, пока неисправно".
- Товарищ командир, - почти шепотом обратился Косик, - разрешите к пулемету поставить того новичка, Викентьева.
Владимира Викентьева месяца три назад боцман взял из базового госпиталя. Один из наших матросов по болезни был переведен на береговую службу, и вместо него нам нужен был новый человек. Этой возможностью не преминул воспользоваться боцман. Викентьев понравился ему живой любознательностью и прямотой характера. "Мы из него воспитаем моряка и не просто моряка, а героя. Энергичный, старательный, дисциплинированный парень. Из него непременно выйдет герой?" - уговаривал меня боцман. Подготовка в боевых условиях моряка из солдата, никогда не служившего на корабле, несколько смущала меня. Но отказывать старому ветерану не хотелось, и по моему ходатайству Викентьев вскоре прибыл на подводную лодку. Сопровождаемый торжествующим боцманом, он неуклюже перебрался с пирса на надстройку подводной лодки, взобрался по узкому трапу на мостик и доложил мне о своем прибытии на корабль для прохождения дальнейшей службы.
Его солдатское обмундирование, как говорится, "видывало виды", но сидело оно на нем очень аккуратно. Прямой, бесхитростный взгляд из-под густых русых бровей и добродушная улыбка сразу располагали к себе.
На все мои вопросы солдат отвечал твердо и уверенно.
- Не боитесь трудностей? Ведь специальность подводника сложная, очень сложная, - сказал я.
- Никак нет! Не боюсь! - ответил Викентьев и сам смутился от своей самоуверенности. - То есть, конечно, я знаю, будет трудно, но... вся военная служба ведь мужское дело. Будет Трудно - буду больше учиться.
- Ваш начальник - боцман, он будет из вас готовить рулевого, - в заключение сказал я.
- Ну, пехота, пойдем! - дружески хлопнув вчерашнего солдата по плечу, боцман повел своего питомца в отсек. Викентьев развел руками, как бы говоря: "Что поделаешь, конечно, пехота", и направился за боцманом.