- А ведь пишут, что немецкие подводные лодки уже деморализованы...
- Это пишет буржуазная печать. А мы с вами люди военные, нам нельзя не учитывать реальную действительность. Лодки продолжают нападать на транспорты. И с этим нельзя не считаться... Поэтому разделите экипаж на три части и разместите людей на разных транспортах. Такая предосторожность необходима...
Первая мировая война показала, что для островной державы, какой является Англия, действия подводных лодок представляют большую опасность. В течение почти всей войны (за исключением ее первого года) основные морские силы Англии, Франции, Канады и других воюющих держав были заняты борьбой с германскими подводными лодками. Против них странами Антанты было брошено все: мины, боновые и сетевые заграждения, глубинные бомбы, суда-ловушки, подводные лодки-истребители, авиация и многое другое. Но борьба шла с переменным успехом.
С первых же дней второй мировой войны подводные лодки действовали почти на всех морях западного полушария. В "битве за Атлантику" вновь встал вопрос: "Кто кого?" Английский флот оказался не подготовленным к успешному противодействию подводной опасности. Англия стала спешно закупать всякого рода суда противолодочной обороны.
До вероломного нападения фашистской Германии на Советский Союз победа в "битве за Атлантику" была в сущности на стороне небольшого немецкого подводного флота.
Разумеется, с увеличением числа потопленных английских судов росли и потери немецкого подводного флота. Но до 1943 года эти потери относительно легко восполнялись германской промышленностью. И лишь после поражения под Сталинградом и Курском военное производство фашистской Германии пошло под уклон.
Не разрушение германских заводов американской и английской авиацией, о чем так шумела американо-английская пропаганда, а нехватка кадров в результате огромных потерь на Восточном фронте и сырья, которое во все возрастающих количествах требовалось для борьбы с Советской Армией, - вот что заставило гитлеровскую Германию несколько сократить выпуск подводных лодок уже в 1943-1944 годах. Кстати, сама теория "сокрушения" Германии с воздуха была и поводом для дальнейшего саботажа открытия второго фронта в Европе и средством давления на магнатов германской тяжелой индустрии. По признанию самих американцев, ударами с воздуха они не рассчитывали серьезно подорвать военную мощь гитлеровской Германии. Эти удары обрушивались главным образом на мирное население городов, а также на те объекты германской промышленности, которые конкурировали с аналогичными предприятиями американской промышленности.
Таким образом, количество немецких подводных лодок, действовавших в море, значительно сократилось, но никакой деморализации от ужасных стратегических бомбардировок подводники не испытывали и продолжали топить транспорты и боевые корабли своих западных противников.
К берегам Англии
Темной ночью маленький буксир доставил нас на транспорт "Джон Карвер". На палубе мы были встречены специально приставленными к нам двумя американскими матросами - Джоном Бурна и Чарли Ликом. Матросы и старшины были размещены в носовом трюме, который за несколько дней до этого наши хозяйственники специально оборудовали под временный кубрик. Офицерам были отведены каюты во второй и третьей палубах.
Чтобы посмотреть, как будут устроены матросы, я сгустился в кубрик по узкому и очень неудобному трапу. В нашем эшелоне, кроме одной трети команды подводной лодки, были части экипажей миноносца и линейного корабля.
Весь левый борт огромного тускло освещенного трюма заняли моряки с линейного корабля. По правому борту разместились матросы миноносца и подводники. В центре трюма вокруг двух длинных столов оставалось много свободного места.
Оглядевшись, Свиридов воскликнул:
- Здесь мы организуем танцы!
- Быстро ложиться спать! - перебил я. - Время позднее, экипаж транспорта должен отдохнуть! Мы мешаем.
Бурна и Лик со всеми знакомились и, весьма искусно пользуясь очень скудным запасом русских слов, что-то рассказывали. Нашим морякам, впервые встретившимся с американцами, тоже было небезынтересно поговорить с ними.
Я долго ждал, пока угомонятся американцы, но, убедившись, что они могут проболтать до утра, попросил их уйти.
Когда я вышел на верхнюю палубу, уже забрезжил рассвет. Короткая полярная ночь кончилась.
- Доброе утро, мистер! Говорите ли вы по-английски? - подошел ко мне лейтенант американского флота. - Меня зовут Уильям Одд.
Мы познакомились.
- Я покажу вам вашу каюту. Я дежурю по кораблю, и моя обязанность принять дорогих гостей. И... сразу хочу вам сказать, что капитан просил, чтобы ваши люди не мешали команде на верхней палубе.
- Я уже приказал своим людям не нарушать ваших корабельных порядков.
- О-о-о, очень приятно! - лейтенант говорил нараспев, необычно для американцев.
- Вас разбудить, когда суда начнут выходить в море? - лейтенант глянул в сторону многочисленных "Либерти", словно гранитными утесами окружавших со всех сторон "Джона Карвера".
- А сколько транспортов будет в конвое, мистер лейтенант?
- Более сорока. Кажется, сорок один. Так сказал вечером капитан Мейер.
- И все они однотипные? Класса "Либерти"?
- Все типа "Либерти", американской постройки... Мы поднялись во вторую палубу, где под самым капитанским мостиком находилась каюта, отведенная мне и капитан-лейтенанту Виктору Паластрову.
- Вот ваша каюта. Ваш товарищ уже спит. Он, вероятно, очень устал.
"Кадеты", - прочел я над дверью каюты.
- Это нас будете так именовать?
- Теперь будем вас, - лейтенант понял шутку, - а раньше в этой каюте жили практиканты-кадеты. Но война... Я тоже хотел быть учителем, а... теперь воюю...
- Благодарю вас, лейтенант! - я открыл дверь каюты.
- Вы не сказали, мистер команде, разбудить вас?
- Не беспокойтесь, я сам проснусь.
В каюте были две койки, расположенные одна над другой. На верхней спал капитан-лейтенант Паластров. Лежал он в неудобной позе и похрапывал.
- Перестань храпеть! - растолкал я товарища. - На тебя уже дежурный по кораблю жалуется...
- Да ну его к свиньям. Все время ходит около двери...
Паластров повернулся на другой бок и тотчас же снова уснул.
Нас разбудил энергичный стук в дверь. Это пришел Петр Каркоцкий, назначенный мною старшиной кубрика.
- Уже восемь часов! - воскликнул я, глянув на часы. - Слушаю вас, старшина.
- Извините, пожалуйста, товарищ капитан третьего ранга. Не знаю, как быть, американцы требуют рабочих на камбуз. Кого назначить? Языка никто не знает...
- Назначайте подряд по списку, пусть объясняются жестами.
- Разрешите еще один вопрос, товарищ капитан третьего ранга.
- Хоть сто. Теперь мы с вами пассажиры. Времени у нас много.
- Мы идем по Кольскому заливу, очень красиво кругом. Ребята хотят посмотреть... Разрешите по нескольку человек выпускать на верхнюю палубу...
- Ладно. Только предупреждайте каждого, чтобы не мешали в управлении кораблем. Мы военные люди, и нехорошо, если гражданские моряки будут иметь к нам претензии, понятно?
- Так точно. Все будет в порядке! - И старшина ушел.
Я слишком хорошо знал Каркоцкого, чтобы не разгадать его "дипломатических ухищрений". Его заставило обратиться ко мне не затруднение с назначением матросов на камбуз, а желание получить разрешение выпускать людей на верхнюю палубу.
Мы с Паластровым оделись и также вышли из каюты, чтобы полюбоваться Кольским заливом.
Транспорты выходили в море с небольшими интервалами. Ни начала, ни конца колонны не было видно. Глядя на мрачные скалистые берега Кольского залива, я думал о суровой красоте этих мест. Казалось, здесь не может быть никакой жизни. Но в бинокль я видел небольшие поселения на берегу. И было радостно за смелых людей, которых не испугал далекий суровый Север.
Как бы вторя моим мыслям, Паластров говорил: