Если Бурр начал свои поиски пещеры Ффеллсила двадцать один год тому назад, значит в игре в загадки он был новичком. Впервые Рекка услышала имя волшебника-нетереза больше ста лет назад в царстве Йеногу. Тогда она не отправилась на поиски. Она едва помнила, что искала тогда — знала только, что это была магия, и что она нашла её. И дело было не в том, что она нуждалась в лишней магии. Вся необходимая Рекке магия была заперта в её голове, вколочена в кольца на её руках, или вырезана на гибких стальных пластинах на её поясе и перевязи.
Она была готова к призракам — даже к призраку Ффеллсила — и с тех пор, как она протолкалась сквозь пряжу времени и обнаружила себя невредимой и не состарившейся по другую сторону, ей больше не приходилось попадать в ловушку по неосторожности. Знание, что она не постареет и даже, может быть, не умрёт, оказалось палкой о двух концах. Рекка не знала своей семьи. Она отказалась от дружбы. Даже если не учитывать расспросы и ревность, всё равно было больно смотреть, как друзей забирает смерть.
Её жизнь была поиском магии. Артефакты и гримуары, которые она хранила в пещере под море Мечей, были всего лишь способом набрать очки в игре без соперников. Может быть, стоило нанять Бурра — не потому, что ей нужен был проводник, просто дварфы были народом долгожителей и общались обычно куда охотнее, чем десять эльфов вместе взятых.
Порыв холодного ветра откинул полу её плаща. Яростным ругательством она положила конец меланхолии, торопливо затягивая внутренние завязки плаща. На каждом шагу она приценивалась к буре, и удерживая руками капюшон и плащ, шла туда, где было хуже всего. Густая застывшая наледь на её шерстяном площе упростила эту задачу, когда она столкнулась с первой печатью. Единственное слово, которому она научилась на Равнинах Пламени, прогнало чёрный туман. Одного шага Рекке хватило, чтобы попасть туда, где было холоднее, чем в сердце бури — и при этом спокойнее. И абсолютно темно.
Её предупреждали, что пещера задушит любое слово, сорвавшееся с её губ. С этого момента её заклинания оказались ограничены мыслями и жестами. Жестом она сотворила ручной огонь и немного жёлтых кристаллов, затем заставила их парить у себя над головой, где свет не мог сыграть злую шутку с её зрением.
Один лишь свет не поможет ей с ледяной ямой Ффеллсила, бездонной расщелиной, которая окружала внутренний зал и была прикрыта тонким, как волосок, слоем льда. Одна из книг, которую она изучала в рамках подготовки к этому путешествию, советовала искателю взять мешок не менее чем с двумя сотнями камней размером с кулак и на всякий случай оснастить свои сапоги железными шипами. Наверное, мудрый совет. Но последовать ему непросто, да и слишком это замедлит её — в том месте, где время важнее всего. Рекка не знала такого заклинания, которое позволило бы ей остаться в снежной пещере после окончания бури. Пещера просто растает, и, как и говорил дварф, вернётся только со следующей свирепой бурей. Рекка предпочитала более простую тактику; повернув кольцо на пальце, она поднялась на ладонь над толстым — или не очень — льдом.
Ффеллсил создал для своей норы не только ловушки, но и стражников; разумные ветра, ледяных чудовищ, змею изо льда такого прочного, что казался стальной кромкой. Рекка встречала их всех без удивления или вреда для себя — от змеи она избавилась при помощи своего меча, потому что по её личным меркам победа силой стоила больше, чем победа магией. Но сила занимала больше времени, так что женщина испытала облегчение, когда перед ней замерцала последняя преграда Ффеллсила. Как и ожидалось, это был морозный призрак — наверное, сам волшебник, а может его двойник.
Яркие, невесомые вуали инея колыхались вокруг призрака, желая заключить Рекку в смертельные объятия. Она отпрянула назад, оставаясь за границами досягаемости, и превратила свои мысли в мнемонический спусковой крючок для обычного заклинания холода — ещё одна сплетня Йеногу; пещера Ффеллсила, как и многие другие хорошо защищённые и волшебные места, была уязвима к простой, но точной атаке. Широкая усмешка расползлась по её лицу, когда вуали перестали мерцать голодным светом. Но опасность никуда не делась; призрак был просто оглушён. Противник придёт в себя, если она ему позволит. Позволять Рекка не собиралась. Она сунула руку за пазуху и достала пригоршню красного, белого и чёрного порошка, которым дунула в обездвиженного духа.
Порошок, не волшебный, а просто огнеопасный, представлял собой толчёный перец — самый обжигающий из всех, известных как смертным, так и бессмертным. Рекка затряслась от беззвучного смеха, когда несчастный призрак расчихался до такой степени, что просто исчез.