Вот такие были люди. Конечно, они в качестве людей свое учение изрядно опошлили. Говорили, например, что плод испытывает боль, когда его срывают с дерева. (Чего только нет в этом манихейском компоте.) На практике это вылилось вот во что: фрукты и овощи собирали специально обученные парии вроде слуг или рабов, а персоны поважнее только ели. Над этим потешается (потом, потом, уже откушав) Августин.
Блаженный Августин — это вообще отдельной строкой. Ведь он, представьте —
Что? Ну хорошо, перерыв.
Следующая фотка представляет нам парадный обед в гостиной чудного павловского ампира. Аристид Иванович сидит за круглым столом и смирно кушает котлету. Жена Евгения, в шелковом платье, и Негодяев, в рубашке с отложным воротником, переглядываются с растущим изумлением, причем Негодяеву все веселее, а Мадам все больше не по себе. Евгений сидит спокойно — даже какое-то тихое достоинство появилось в его осанке и движениях — и рассказывает (вот теперь понятно, что чувствует Мадам) о пятиликом царе Дыма, у которого львиная голова, орлиные крылья, туловище дракона, четыре лапы и рыбий хвост. В вашей жизни были, без сомнения — и более внимательные слушатели. Но для Евгения внове хотя бы то, что он говорит, а его не перебивают.
А скажите, как там у него дома, наладилось? Наладилось, наладилось, карман не скудеет. Мы не знаем, какое орудие увещания пустила в ход Мадам — слезы или ферулу а натюрель, — но парадный обед пышен, как державинская ода. Яркие краски богато накрытого стола — узором выставленный цветник того-сего — и в розовом луче зимнего солнца горят смоль и янтарь икры и теплые пятна тарелок. А вы знаете, что такое ферула? Нет. А почему не спросили? Потому что вы уже достали своими разъяснениями. Да, серьезно, так скоро? Ну, все равно, ферула — это такая палка. Чтобы воспитывать.
Вы спрашиваете, наладилось или нет. Как могло не наладиться; не то что наш плачевный герой, но и какой-нибудь умный вольнолюбивый человек — да хоть вы, мужественный друг, — не всегда найдет причину и способ расстаться со своим нарисованным на куске старого холста очагом; пусть тот прикрывает дыру или трещину, но мы-то верим, что там дверца во что-то. (И еще вопрос, такая ли это каморка, есть и похуже.) Жажда перемен обычно удовлетворяется мечтами о переменах. О чем мечтал — если это вообще было в его силах — Евгений, сказать невозможно. О Евгении невозможно что-либо сказать, как и разговаривать с ним самим. Вы, может быть, злитесь, не находя в этой книжке ни приключений, ни разговоров. Что-то должно приключаться, держать внимание, и, по крайней мере, персонажи должны разговаривать. (Даже у Пруста они иногда разговаривают, хотя им приходится уважать пристрастия автора; даже в ученом романе XVIII века информация дается в диалогах, и в беседах образованных героев идет речь о гигиене, косметике, микроскопе и телескопе, о природе и распространении огня, анатомии глаза, охоте на аллигаторов, регенерации утраченных щупалец у морских звезд, причинах и диагностике болезней, циркуляции крови, оспе, процессе бальзамирования трупов, морской болезни, конвульсиях, удушье, а если герой куда-то едет — о ландшафте, климате, флоре и фауне, реках, полезных ископаемых, городах и нравах их обитателей.) Ведь Евгений, его семья, Негодяев, Аристид Иванович и прочие, которые еще, быть может, появятся, — не немые, и вполне могли бы говорить друг другу “доброе утро”, “привет”, “как дела” и даже “отстань”. (Спросите свою совесть, в вашей-то жизни есть разговоры лучшего качества?) Евгений может сидеть на кухне и пить горячее молоко, а с ним в это время поделятся, посоветуются, беззлобно пошутят, не будут затыкать ему рот. (Очень удачно, что рот занят.) Чепуха; вы сами знаете, что кроме “привет” от дочери и “пока” от жены ему ничего такого не положено.
А… а вот вы говорили, что Мадам “Гриндерс” носит. Да, мы так сказали. Иногда носит. А вы знаете, какая публика носит гриндера? Ах, вот вы о чем. А вы знаете, какая публика читала Ницше?
При чем здесь вообще ботинки.
Евгений сидит на кухне и пьет горячее молоко. Царь Дыма — сильнейший из царей мира; его тело неуязвимо, он может становиться невидимым, менять форму, передвигаться в любой стихии и читать мысли. Почему, интересно, дым главнее огня, ветра, воды и тьмы? Царь Тьмы, скажем, — дракон, его демоны — пресмыкающиеся из свинца и олова, но и он уступает летучей тени: легкому пару над кружкой с молоком, дымку зажженной сигареты. Что такое дым? Ничего. Ничегошнее воздуха — воздухом, по крайней мере, можно дышать. (А дымом, правда, можно задохнуться.) Его главное свойство — развеиваться. С ним сравнивают славу, молодость, деньги и другие иллюзии. Он был, был, и вдруг его сразу не стало. Это-то и действует безотказно.