И, кстати, семь лет прошло от эдикта Диоклетиана “О злодеях и манихеях” до его отречения.
Ну его, Диоклетиана, у нас-то какой год? Прибавьте семь к настоящему моменту. Это что же значит — уже будущее? Да, наверное. Ну и как оно там? Да все так же. Постойте, а что носят? Улыбку до ушей, вот что.
А как все изменилось за семь-то лет! Э… то есть ничего, дорогой друг, не изменилось. Хотите посмотреть на те же постаревшие лица — или сперва кинем беглый взгляд на общее положение дел? Вот уж вы-то не изменились по части беглых взглядов. Да? Да.
Ждут закона, запрещающего разнополые браки, а кокаин легализован и продается в аптеках, как на заре своей истории, и студенты со всего мира ездят подрабатывать не только на сборе апельсинов, но и на плантациях уже не страшных колумбийских наркобаронов. Ой, врете! Ладно, ладно, не врем, а шутим. Вы что, вправду думаете, что наркотики в конце концов не легализуют? Слишком большие деньги, расчетливый друг, проходят мимо государств и правительств.
Эти государства и правительства находятся в состоянии жестокой дружбы друг с другом и с профсоюзами, и глаза их не знают сна, жадные до наших денег. Некоторые государства развалились, некоторые народы продолжают деградировать и впадать в ничтожество, некоторые города остались только на картах, некоторые карты — пожалуй, с излишней предусмотрительностью — перекроены еще до чаемого раздела изображенных на них земель и территорий. Но доллар устоял.
Льются с неба дожди, падают с неба свет и снег, медленно оседают в воду континенты — а в мире людей, как прежде, происходит черт знает что. Главным образом — это понятно — лгут, убивают и грабят, но обо всем остальном сказать нечего, кроме того, что все остальное — загадка. Вот летят красивые самолеты. (Производство самолетов чертовски возросло.) Куда они летят, зачем и — главное — где и когда упадут? Вот клонируют крысок и кисок. (Некоторые безмозглые личности немедленно закричали: Долой! Не хотим!) Утвердилось мнение, что клонировать людей не более дурно, чем штамповать их пачками, как делает постиндустриальное информационное общество. Вновь в моде жанр утопии. Вновь в моде кэш. Все еще в моде андрогины. И еще, конечно, эти семь лет — как и любые другие — были отмечены ворохом некрологов.
Смерти на любой вкус падают с неба, как самолеты: смерти ясные, кроткие, смерти такие же тщедушные и хилые, как их измученные болезнью пациенты, смерти жадные, деятельные, властные, смерти на торопливых ногах и не спешащие, смерть в огне, смерть в воде, смерть в навозе. Когда в ногу со смертью идет жизнь, смерть почти не видна. Но если вы, допустим, поменяли среду и круг общения, а потом, через семь лет, начинаете выпытывать, кто да что, и оказывается, что многих “кого” уже нет — вы чувствуете оторопь, и небольшой, в сущности, срок разбухает для вас до размеров эпохи. Поэтому (чтобы вы лучше поняли, о чем речь) нам хотелось бы предъявить вам список покойников за отчетный период — или составьте список сами, понемногу беря от агнцев и козлищ и тех, кто еще молод. Предположим — только предположим, — что в перечень попадут Ельцин, Солженицын, Чубайс, Шнур, Марлон Брандо, английская королева, дядя Вася из квартиры напротив, — прежним ли останется мир? Мы стесняемся записывать в покойники еще живых, хотя Ельцин, Шнур и дядя Вася этого заслужили! Не стесняйтесь, мы же вам сказали: вновь в моде жанр утопии. В ноябре — солнце, в газетах — аналитика, домохозяйки читают Тацита, а должностные лица носят длинные волосы. Вы этим длинным волосам придаете какое-то особое значение, так?
Ну ничего не утаишь.
Еще первобытные народы прекрасно знали, что стрижка волос чревата опасностью потревожить дух головы, который может получить повреждения и отомстить. (А потом еще нужно будет похоронить или спрятать отрезанные пряди, чтобы не попали в руки врагов и колдунов.) Самый простой способ уберечься — не стричься вообще. (Фрэзер пишет, что вождь племени намоси на острове Фиджи, оказавшись перед необходимостью подстричь волосы, в виде предосторожности всегда съедал человека — что накладно, если племя маленькое.)
Когда Навуходоносор был отлучен от людей и одичал, волосы у него выросли, как у льва, а назареи (класс посвященных, к которому принадлежали и Самсон, и Христос) по доброй воле давали обет не стричь волос. Порою для нестриженых все заканчивалось печальнее, чем для стриженых, что видно на примере Авессалома, самого красивого и хвалимого мужчины в Израиле. Волосы с его головы весили двести сиклей (по нашим сложным подсчетам, примерно 3,63 кг, но на всякий случай подсчитайте сами: мы, руководствуясь богословским словарем, взяли сикль как серебряную монету весом в четыре римских динария по 4,54 г каждый), и этими волосами он запутался в ветвях большого дуба — “и повис между небом и землею, а мул, бывший под ним, убежал” — и, разумеется, тотчас пришли враги, посмотрели, да и убили.