Бегите скорее сюда! Сейчас будет говорить Молотов!
«Скорее включите радио, через несколько минут будет говорить товарищ Молотов». Июнь в Москве – волшебное время. Уже давно просохла весенняя хлябь, солнце слепит глаза, воздух пропитан запахом цветущей сирени и ландышей, которые продаются маленькими букетиками на каждом углу. Ночи короткие (правда, не такие, как в Северной столице), и москвичи уже забыли про теплую одежду, от которой так устали за зиму.
Июнь 1941 года был для Ирины особенно счастливым. Она закончила третий курс физфака и защитила курсовую работу, еще немного – и она завершит учебу, не будет больше сидеть на шее у матери, пойдет работать туда, куда направит комсомол и партия, и жизнь изменится.
В то утро она отправилась со своей подругой Еленой в Институт медицинской патологии, чтобы предложить для ознакомления известному профессору свою курсовую на тему взаимодействия физики и медицины. Профессор принял ее благожелательно: тема смелая и очень интересная, – сказал он, и у подруг поднялось настроение. Беседа могла бы продолжиться, и работу рассмотрели бы более детально, если бы в коридоре неожиданно не раздались крики. Потом захлопали двери, все куда-то побежали, послышались громкие голоса. Ирина переглянулась с Еленой, они извинились перед профессором и, выбежав из института, помчались на Моховую улицу, к главному зданию университета, воздвигнутому некогда по повелению императрицы Елизаветы. Когда они добрались до Моховой, улица была уже заполнена толпой, направляющейся к памятнику Ломоносову, чье имя носит университет. Здесь девушки и услышат из громкоговорителей речь Молотова.
Люди толпятся в садике перед входом в университет: Молотов – одно из главных лиц в Кремле, народный комиссар иностранных дел СССР, два года назад подписавший договор о дружбе и границе между СССР и Германией. Если он решил обратиться к народу, должно было случиться что-то чрезвычайно важное.
Из громкоговорителей несется ровный, глубокий голос Юрия Левитана, самого известного советского диктора: он объявляет «важное сообщение народного комиссара иностранных дел товарища Молотова». Вокруг памятника Ломоносову повисает пронзительная тишина. Она распространяется на улицы и площади Москвы. Город сосредоточенно застыл, жители останавливаются и прислушиваются к ближайшему громкоговорителю или усиливают звук радио в квартире, все настроены на одну волну.
«Сегодня, в четыре часа утра, – начинает народный комиссар иностранных дел, – без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны германские войска напали на нашу страну, атаковав наши границы во многих местах и подвергнув бомбежке со своих самолетов наши города…» Голос товарища Молотова звучит официально, нарочито спокойно, но слова падают словно камни. «На нас напали немцы, началась война», – понимают юноши и девушки, стоящие в нескольких сотнях метров от Красной площади. Они потрясены, не могут собраться с мыслями: а как же пакт о ненападении?
Ни Сталин, ни Молотов не верили в возможность такого вероломства со стороны Германии. Еще неделю назад тот, кого люди только что слушали по радио, произносил совсем другую речь. Непререкаемым тоном он утверждал, что слухи о разрыве пакта с Германией совершенно необоснованны. Вплоть до сегодняшнего заявления любой человек, ставящий под сомнение добросовестное исполнение обязательств, взятых на себя Третьим рейхом, считался провокатором.
И вдруг все изменилось. Ирина и ее товарищи чувствуют, как растет напряжение. Они не знают, что и самых высоких руководителей страны известие о том, что сегодня ранним утром немецкая артиллерия обрушила на наши заставы шквал огня, а следом за тем немецкие танки перешли границу, застало врасплох. Не знают, что Сталин приказал оказывать активное сопротивление противнику с большим опозданием и что Люфтваффе уже уничтожили на земле более тысячи восьмисот советских самолетов.
Оцепенение студентов длится недолго. Пусть многие из них никогда всерьез не думали о близости войны, но с самого детства их учили не доверять западным странам – им говорили, что на их родину в любой момент может быть совершено нападение, они привыкли к мысли о враждебном окружении, они готовились дать отпор. Почти все – и мужчины, и женщины – ходили на стрелковые курсы, учились прыгать с парашютом, летать на самолетах и перевязывать раны. Теперь то, что казалось лишь возможным будущим, стало неизбежным настоящим, и им не оставалось ничего другого, как собраться с силами и дать ответ.