Меня же, к несчастью, от всех этих сериалов, ток-шоу и «аналитических программ» натурально тошнило, поэтому «долбоящик» я включал только дважды в сутки, на утренние и вечерние новости. Интернет, с его бесконечными криками, разборками, котиками и навязчиво загружаемой в голову рекламой не особо привлекал меня даже в молодые годы. Проблема была еще и в том, что ровесников там осталось примерно столько же, сколько и в реале, а с «племенем молодым, незнакомым» я всегда плохо находил язык. Одно время спасали старые друзья — книги, но и они потихоньку начали предавать. Старые были все читаны-перечитаны, а покупка новых приносила разочарование за разочарованием. То ли авторы писать вконец разучились, то ли я безнадежно устарел. Да и цены на книги сейчас — не под мою вполне среднестатистическую пенсию. Одно время думал собаку завести, но, поразмыслив, отказался от этой идеи — возраст уже не тот. А ну как помру — что с животиной дальше будет? В общем, как ни крути — асоциальный тип ты получаешься, Дмитрий Валентинович.
От ежевечерней тоски и безделья я даже попытался устроиться на какую-нибудь непритязательную работу — не столько из-за денег, сколько из-за хоть какого-то общения. Но после первого же звонка меня натурально подняли на смех, едва я заикнулся о своем возрасте: «Окстись, дед, ты что, телевизор не смотришь? Безработица во всем мире лютует, главная проблема столетия, сейчас народ и курьером за копейки бегать за счастье почитает! Полстраны на пособии сидит. Повезло тебе, выработал себе пенсию — так сиди дома и радуйся!».
В общем, после нескольких лет тоскливого разглядывания стен бесконечными вечерами плюнул я, и согласился на предложение «Фортинбраса», благо их рекламные буклеты о «тихой, спокойной и наполненной заботой старостью» распихивали в почтовые ящики, похоже, всем пенсионерам города.
Тоже, конечно, ничего хорошего — ну кому понравится доживать свой век в богадельне? Но тут уж, родной, винить кроме себя некого — не заслужил ты, видать, Дмитрий Валентинович ни заботливых детей, ни крикливых внуков, ни общесемейных праздников за большим столом. Прожил жизнь один — ну и не жалуйся. А что одиночество мое не по моей вине случилось — так кому это интересно?
Привычка вести беседы с самим собой появилась у меня во время тех самых бесконечных вечеров, и диалог этот мог затянуться надолго. Но его, слава богу, пресек таксист, сообщивший:
— Все, дед! Приехали, выгружайся. Вот она — твоя «Тихая гавань».
Мой новый дом на всю оставшуюся жизнь, «возрастной пансионат «Тихая гавань», как его политкорректно именовали в документах, очень напоминал советский санаторий, из которого, скорее всего, и был переделан. Все те же фикусы в кадках в холле, ковровые дорожки в коридорах и неистребимый запах кухни. Правда, персонал был куда более приветлив. Охранник сразу принял из рук таксиста мой чемодан, терпеливо придерживал дверь, пока я шаркал ногами, пробираясь вовнутрь, после чего приветливо поздоровался и едва не под ручку отвел к директору.
Директор, Алевтина Семеновна Черноиванова, тоже казалась реликтом советских времен — дородная крепкая женщина лет сорока, затянутая в строгий твидовый костюм и с невообразимой сложности прической, щедро залитой лаком. Сегодня такого стиля придерживались разве что заведующие районо, служащие областной администрации предпенсионного возраста да некоторые функционерши партии «Единая Россия». Мы с директоршей уже неоднократно общались по телефону, последний раз — не далее чем вчера, поэтому моему появлению она нисколько не удивилась.
Как я и предполагал, Алевтина Семеновна разразилась длинной прочувствованной речью про то, как они рады появлению нового постояльца, как мне повезло и какой у них прекрасный трудовой коллектив. Я сразу заскучал, и уже подумывал намекнуть — мол, устал с дороги и не отказался бы отбыть в свои новые апартаменты. Но тут директорша вдруг отвлеклась от заученных строк, и перешла к новой и несколько неожиданной теме: