...Почти целый год продолжались истязания Ани Матисон, не раз приносили ее с допроса без сознания, но молодая коммунистка выдержала все испытания.
Когда в лютый февральский день 1920 года в тюрьму пришла весть, что город восстал, Аня рванулась с топчана, хотела бежать на улицу, в ряды восставших, несмотря на то что еле держалась на ногах. Подруги по камере едва удержали ее: ведь пальто совсем развалилось, а на улице больше 30 градусов мороза. Аня подошла к окну, подышала на стекло, как год назад, когда ждала Макара. Стекло не оттаивало. Охваченная воспоминаниями, она продолжала стоять у обледеневшего окна. «Милый Макар, как ждал ты сигнала из Москвы, как жаждал пойти в первых рядах восставших! А после ареста радиста Иванова ты мечтал прийти с красноармейским отрядом и поднять меня на Соборной площади высоко-высоко...»
Горячий ком подступил к горлу девушки, и она судорожно зарыдала, словно вся боль, скопившаяся за год, вырывалась наружу. Женщины, знавшие тяжкую судьбу девушки, бережно уложили ее на топчан и, успокаивая, нежно гладили ее руки, голову.
Не скоро она затихла, а когда глаза ее просохли, решительно сказала, показывая на улицу:
— Я должна быть там!
Женщины стали советоваться, во что ее одеть.
— Сошьем пальто, — предложила одна, показав на байковое одеяло.
Аня просияла. Действительно! Схватила одеяло со своего топчана. Нашлись кое-какие, ранее припрятанные, предметы для шитья — иголка, моток суровых ниток. Кроили на глазок. Словом, работа закипела. К ночи Аня уже была в мешковатом пальто с накладными карманами и самодельными пуговицами.
Всю ночь Аня так и не заснула.
Утром в камеру вбежала Катя. Молча обнялись и долго стояли без слов, будто замерли.
Бережно укутав Аню своим пуховым платком и надев на нее нескладно сшитое пальто, Катя повела подругу к себе домой. Там ее встретили как родную. Александра Алексеевна уложила помывшуюся и переодевшуюся девушку в постель.
Некоторое время в Архангельске волновались: удалось ли делегации проехать к красным? Но вот пришла радиограмма: все в порядке, помощь идет.
Красноармейские отряды прибыли на белогвардейских бронепоездах во главе с военкомом армии Кузьминым. Крутила метель, но люди, кажется, не замечали ее — радостные стояли они на Соборной площади...
Катя птицей влетела в дом — ей не терпелось поделиться впечатлениями. Отряхиваясь от снега и сбросив пальто, стала рассказывать: такого митинга Архангельск еще не видывал. Запушенный снегом, коренастый, в кожаном пальто и красноармейском шлеме с большой звездой из красного сукна, комиссар Кузьмин походил на героя северного сказания. Как пламенно говорил, какая прекрасная у него дикция! Словно стихи читал, когда рассказывал о победах Красной Армии. И сердечно благодарил подпольщиков за их мужественную борьбу и за порядок в городе, за то, что не дали Миллеру вывезти награбленные им ценности и имущество. Кате очень понравились его слова, обращенные к вышедшим из тюрем:
— Последний раз, товарищи, вы сидели за великую правду, которая теперь победила навсегда!
Люди покрыли эти слова рукоплесканиями и криками «Ура!». Потом грянул «Интернационал».
Александра Алексеевна смотрела на дочь. Возбуждена, щеки алеют, с виду кажется здоровой, а на самом деле нервишки стали подводить. Хоть она и не подверглась пыткам, на ее глазах никого не расстреливали, не истязали, все равно страшно переживала за товарищей и сама ходила как по горячим углям. Слава богу, все теперь кончилось.
Военком армии Кузьмин, пока не прибыл губком и губисполком, олицетворял в городе власть и военную и гражданскую. Впрочем, военная сторона дела уже не волновала — по его настоянию полковник Костанди еще в Обозерской отдал приказ своим войскам о прекращении сопротивления. Основное внимание теперь направлено на дела гражданские. А их так много! Чего стоят трофеи, доставшиеся от интервентов и белогвардейцев. В порту стоят пароходы из Англии, Франции, Италии, Америки с грузами для правительства Миллера, который бежал так стремительно.
Трофеи... Ведь решающая роль в их захвате принадлежит подпольщикам — они отняли у Миллера пароходы. Приходящие из-за рубежа корабли по приказу военкома задерживаются в порту. Кузьмин телеграфировал Ленину: «Необходимо сюда прислать представителя Наркоминдела, Наркомфина и Наркомвнудел... Особенно важен представитель Совнархоза, ибо очень много имущества...»
В кабинет вошел взволнованный предревкома Петров.
— Восстание на Иоканьге, товарищ военком. Узники обезоружили охрану, создали исполком в составе Бечина, Цейтлина, Тищенко, Юрченкова. В каторжной тюрьме много больных и доведенных до полного истощения людей.