— Товарищ Уборевич! Мы прибыли к вам из Архангельска, чтобы доложить о положении в городе и об известных нам планах интервентов...
Оба внимательно выслушали его, поздравили с прибытием и лишь после этого пожилой сказал:
— А теперь уточним, товарищи. Я комиссар дивизии Куприянов, а начдив Уборевич — вот он перед вами.
— Не беда, — улыбнулся Уборевич, заметив смущение Боева, и принялся расспрашивать прежде всего о пути, по которому они пробирались.
— Да, неподходящ он для наших агентов, Иероним Петрович, — задумчиво проговорил комиссар.
Уборевич связался по телефону с Вологдой, доложил о посланцах военкому армии Кузьмину и, выслушав его, коротко ответил:
— Есть выделить паровоз!
Положив трубку, вызвал адъютанта, отдал распоряжение. «Молод, а как собран, — подумал Боев. — Немногословный, четкий и в движениях, и в командах».
И вот Боев с Никифоровым в Вологде. Остановившись на площади, оглядели четырехэтажное здание с узорчатыми окнами. Красивое! Из камня, а выглядит легко, будто по дереву резьба сделана. И название у гостиницы соответствующее — «Золотой якорь». Теперь тут штаб 6-й армии.
Поднялись на третий этаж. Одна из комнат — кабинет военкома Кузьмина. Боеву комиссар сразу понравился. Открытый взгляд, мягкая улыбка, простота и радость, с которой встретил, располагали. Усадив перед собой подпольщиков, с интересом рассматривая их, заговорил будто с давно знакомыми. Макар вынул оперативную карту и протянул ее военкому. Тот взглянул:
— О, прошу извинить, друзья! Это надо показать начштарму Петину без промедлений. — И вышел. Вернулся довольный: — Большая благодарность вам от командования. Исключительно важная карта.
Вошли Суздальцева и Тимме. Видно, комиссар пригласил их.
— Знакомы? — весело спросил военком.
Черноволосый латыш Тимме, исполнявший обязанности секретаря Архангельского горкома партии, с минуту смотрел то на одного, то на другого.
— Макар Боев! Еле узнал! — воскликнул он.
— Да-да. Привыкли в костюме и при галстуке видеть, а теперь вон во что вырядились, — подавая руку, кивнула Суздальцева на замасленные плащи и унты прибывших.
— Вас тоже не сразу узнаешь, Валентина Ивановна, — ответил Боев, указывая на ее военную форму.
Около часа шли расспросы о положении в Архангельске, о людях. Боев заметил, что военкому они кое- что уже рассказали. Когда высокая круглолицая Суздальцева, теперь заместитель начпоарма, стала расспрашивать о женщинах, и в частности об Ане Матисон и Кате Петровой, военком спросил:
— Матисон — это та самая, к которой Зыков с разведчиками ходил?
Боев смутился: уж не известно ли им и об их любви? И о Зыкове он ничего не знал. Вот ведь какая скрытная Аня — ни одним словом не обмолвилась об этом.
— Наверное, доклад товарища Боева на горкоме[10] послушаем? — предложил Тимме.
— Безусловно, — подхватил Кузьмин. — А сейчас дадим товарищам отдохнуть. Устройте их с питанием и ночлегом, Валентина Ивановна. — Подойдя к ним, он еще раз пожал руки. — Дорогой подарок Красной Армии принесли вы, друзья! Огромный труд агентурной разведки выполнили... И крови меньше прольем.
От радости встречи, кажется, и усталость прошла. Лишь когда связные увидели койки, отведенные им, две бессонные ночи и нелегкий поход дали о себе знать. Они и есть не стали, сразу повалились в постели.
Встали поздно, проспав более 14 часов. Штаб уже давно трудился. Наскоро позавтракав, каждый пошел по своим делам: Боев — к Суздальцевой, а Никифоров — в военно-морской отдел. Встретились перед обедом. Никифоров показал предписание: он направляется в Северодвинскую флотилию. Будет воевать, мстить за гибель Павлина Виноградова, о подвиге которого узнал в отделе.
— Между прочим, встретил там нашего военмора Изюмова. Вот молодец-то, целую роту привел.
Боев припоминал, что где-то слышал эту фамилию. Кажется, Закемовский им восторгался.
— Из военконтроля?
— Он самый, — подтвердил Иван.
Было чем поделиться и Макару: узнал подробности освобождения родного Шенкурска. Красноармейцы с трех сторон к нему по тайге пробирались. 150 верст прошли. Многие в шинелях и ботинках.
— Блекнет перед их подвигом наш поход с тобой, Иван!
Макара взволновал рассказ Суздальцевой о военкоме Кузьмине, который прошел с одной из колонн от Плесецкой. В кожаной тужурке! Вдохновляя бойцов, по утрам до пояса снегом обтирался. На тридцатиградусном морозе!
— Мне как-то неудобно стало, Иван. Вчера он нашим походом поражался, а я, грешен, подумал: «Из теплого кабинета судит».
10
В Вологде тогда действовал эвакуированный Архангельский горком партии. Архангельский губком был создан несколько позже, в освобожденном Шенкурске.