— Оформляйся и ты, Макар, в армию.
Иван горячо заговорил о преимуществе борьбы с оружием. Тут результат налицо, не то, что в подполье...
Боев улыбался. Чудак, не понимает существа невидимой борьбы, у нее ведь своя романтика.
Обдумывая доклад на заседании горкома совместно с комфракцией губисполкома, Боев решил высказаться насчет террора и восстания. Ему почему-то казалось, что здесь найдет поддержку. Но когда заседание началось и он стал говорить, уже при первых словах увидел, как некоторые товарищи подозрительно переглянулись, а лицо военкома армии из приветливого сделалось строгим. Не удержался Кузьмин от реплики:
— На террор и восстание сбиваться не нужно. Даже мы, воюя с оружием в руках, нажимаем на пропаганду среди войск противника.
Боев смутился, почувствовав, что тень может лечь на все подполье, торопливо уточнил:
— Подпольный комитет большинством отверг мое предложение...
— Комитет поступил правильно, — заметил военком и повел речь об агитации, о том, какое значение придает ей партия.
Он сообщил, что при Центральном Комитете уже более полугода существует иностранная Федерация, состоящая из групп коммунистов разных стран. Венгерский коммунист Бела Кун ее возглавляет. Совсем недавно в Федерацию вступила англо-американская группа. Кузьмин затем прочел декларацию о задачах этой группы: «Вести устную и печатную пропаганду среди британских и американских рабочих в России и за границей, осведомлять и организовывать британских и американских военнопленных и информировать Центральный Комитет о рабочем движении в Великобритании и Америке».
— Сам товарищ Ленин участвует в пропаганде, — добавил военком, закончив чтение. — На иностранных языках пишет рабочим письма, которые всякими путями направляются за границу, и листовки, обращенные к солдатам... Северный фронт особый. Здесь Красная Армия сражается с войсками ведущих стран Европы и Соединенных Штатов Америки. И нужно всемерно развивать среди них пропаганду и агитацию... Я бы сказал так: если в ходе боевых действий мы нередко имеем затишья, то в пропаганде не должно быть никаких спадов, нужно штурмовать солдат интервентов устным и печатным словом беспрерывно. Именно на это и нацеливает нас Владимир Ильич Ленин.
Далее комиссар рассказал об осенних боях на Северной Двине, где ему пришлось вести бойцов в контратаку, чтобы вернуть утраченные позиции. Взяли там в плен шотландцев. Расположив их к себе, военком завел с ними разговор. Как раз тогда в «Правде» появилась статья Чичерина о Джоне Маклине, шотландском революционере. Кузьмин спросил солдат, знают ли они его.
Солдаты удивленно вскинули головы: как не знать им того, кого больше всех любили шотландские рабочие! Они наперебой стали рассказывать о Джоне — школьном учителе по профессии. А одному, Лафаму, даже доводилось слушать пламенные речи Джона, за которые его не раз привлекали к ответственности. Пленные огорчились, когда Кузьмин сообщил, что о теперешнем положении Джона нет никаких сведений. «Могу заверить вас, господин комиссар, — горячо проговорил Лафам, — наш Джон протестует теперь против войны с Россией. Если его и в тюрьму посадили, все равно протестует».
— Меня вдруг осенила мысль: а что, если этот солдат обратится с письмом к своим товарищам, находящимся по ту сторону фронта? Он согласился. Любопытный факт, товарищи. Его письмо мы отпечатали листовкой и разбросали в тылу. И вот результат: на Котласском участке с этой листовкой к нам перешло около полсотни шотландцев.
На некоторое время военком задумался. Затем продолжал:
— Тогда я загорелся идеей отправлять часть пленных назад. Послали телеграмму товарищу Ленину, он быстро ответил: «Вполне сочувствую Вашему плану отпускать пленных, но только непременно понемногу и исключительно тех, кто действительно хорошо распропагандирован. Телеграфируйте мне немедленно, если надо, то шифром, сколько у вас пленных, какой национальности и сколько из них распропагандировано»[11].
— Могу привести другой пример. — И пояснил: с месяц назад начдив Уборевич сообщил ему, что американцы просят выйти на переговоры. Поставив в известность Главный штаб и Ленина[12], Кузьмин сам отправился в нейтральную зону, где встретился с тремя американскими офицерами.
— Из беседы с ними, — сказал военком, — я вынес убеждение, что американские солдаты теребят офицеров острыми вопросами. Офицеры охотно приняли от меня листовки и спросили: «Ради бога, скажите: Ленин сам по-английски пишет или с помощью переводчика?» Я ответил: «Сам. А вообще он может объясниться с человеком любой национальности». Они не поверили: «Вы шутите или сознательно преувеличиваете возможности своего вождя?» «Никаких шуток, — говорю я, — и никакого преувеличения, господа. Мы ведем с вами серьезный разговор». «Но такого человека даже в Америке нет!» — «А вот это правильно. Добавлю, господа, что такого, как Ленин, на всем земном шаре нет».
12
Дежуривший тогда по Главному штабу ныне генерал-майор в отставке А. Д. Чаромский так рассказал автору повести: «Часа в три ночи принял я телеграмму и сразу в Кремль. Владимир Ильич только что ушел отдыхать. В коридоре встретил Якова Михайловича Свердлова, который с интересом прочел донесение. Очень большое внимание они уделяли тогда вопросу братания».