— Останутся, — ответил Юрченков. — И наша мастерская дала кадры. Семен Грудин вошел во вкус.
— Ну? А где он, наш славный казначей?
— От беды подальше к Хруцкому я его устроил, — ответил Чуев. — Пекарем. Старик создал ему все условия для подпольной работы.
— Молодец, Сема. Кстати, Военсовет армии озабочен и пропагандой среди иностранных солдат. Из Москвы идут листовки на разных языках. С аэропланов их раскидывают, но думают и о том, чтоб регулярно их в Архангельск доставлять. Есть у вас люди?
— Есть, — заверил Юрченков. — У Эмилии Звейниэк контакт с американцами. Среди англичан Аня Матисон работала. Чуть не расстреляли ее, бросили в тюрьму. Давно обслуживает англичан Александр Золотарев.
— Вот это, как ты говоришь, Гриша, порадок, — улыбнулся Тяпков.
Утром друзья прощались. Тяпков пожелал им успешного перехода линии фронта. Сейчас на пунктах проверки не очень придираются.
— До встречи на советской земле, друзья!
Подавая руку, Юрченков с улыбкой сказал:
— Мы тебе, Ваня, одну важную вещь не сообщили: Виктора-то в партию приняли. Не по-уставному, правда...
— От всей души подаю и я свой голос за тебя, Витя! — поздравляя Чуева, проговорил Тяпков. — Скоро и по-уставному оформим.
Получив разведсведения, собранные Романом Драгуном, Семеном Грудиным и Александром Золотаревым, Тяпков благополучно возвратился в штаб Северодвинской бригады.
— Прими благодарность от Красной Армии, — выслушав его доклад, сказал начальник агентурной разведки Уколов. — Молодец. Зря тут Гагарин так шибко переживал за тебя.
Уколов с интересом выслушал рассказ Тяпкова об Архангельском подполье и согласился с его мнением о том, что оно нуждается в поддержке.
— Об этом мы еще поговорим, когда архангельские товарищи явятся. Пригласим и представителей губкома партии.
Иван начал наводить справки о Юрченкове и Чуеве, но, к огорчению, никаких сведений о приходе их не получил. Может, задержались, петляя по лесным тропам? Однако и в этом случае им уже пора бы появиться. Неужели попались?
...Пароход, на котором плыли друзья, прошел первый контрольный пункт без осложнений. Это ободрило их. Но на следующей пристани они узнали: на передовых позициях восстал целый батальон. Две роты пробились к красным, а одну окружили англичане и разбили. Остатки роты рассыпались по лесу, и теперь повсюду идут облавы. Пассажиров подвергают самой придирчивой проверке.
Беглецы задумались: стоит ли плыть до Пинеги, где введен усиленный контроль? Решили не подвергать себя риску и сойти раньше.
Углубившись в лес, они пошли по глухим местам, держа направление на юг. День ото дня настроение их падало. В деревни заходить остерегались, а продукты уже кончились. Пригодились заранее припасенные лески с крючками. В озерах и небольших речках ловили рыбу, но вскоре все крючки были оборваны. Перешли на ягоды, сырые грибы и древесную кору. Силы покидали их, еле двигали ногами. На восемнадцатый день обрадовались, увидев на озере рыбака — в лодке сидел довольно крепкий старик.
— Помоги, дед. Продай хлеба.
Оглядев скитальцев, дед ответил:
— Помогу, подождите, пока я съезжу в деревню.
Он уплыл, а они, обессиленные, прилегли отдохнуть. Старик не вернулся. Вместо него нагрянула группа солдат. («Предал старикан».) Их приняли за восставших и привезли в Пинегу. Начальник контрразведки, бросив поданную Чуевым фиктивную справку, с издевкой проговорил:
— А, художник, с чужой справочкой по лесочку вышли прогуляться. Тэк-тэк. Ну, вы свое получите сполна...
Через несколько дней Катя пришла домой грустная.
— Юрченков и Чуев в тюрьме, мама. По десять лет им дали.
Тем временем на Мудьюг с партией заключенных привезли Дорогобузова. Здороваясь с ним, Петров вздохнул:
— В каких только условиях не встречаются ныне друзья.
И стал расспрашивать, что происходит в Архангельске, не тронули ли его семью.
Вскоре заключенных разбили на две партии, подключили к ним пленных командиров Красной Армии и на двух пароходах направили дальше. Плыли по Белому морю, а когда о борт ударили большие серые волны, поняли, что вышли в Ледовитый океан. Заключенные гадали, какой же коварный план разработала контрразведка Антанты?
Скрашивали тревогу лишь матросы, не скрывавшие своего сочувствия к узникам. Несмотря на окрики офицеров, они подкармливали арестованных, делились с ними куревом.