Матисон качнулась и, чтобы не упасть, схватилась за решетку. Лицо у нее серое-серое, как и тюремный халат. Тетя Лотта прислонилась к решетке, зашептала по-латышски:
— Крепись, дочка, молчи. Вернешься на родину и ты.
Заметив, что стражник прислушивается, перешла на русский:
— В Домский собор сходим, богу за тебя помолимся.
Аня поняла: тетушка дает совет, как вести себя, и боится, как бы их посещение не ухудшило ее тюремную жизнь. Аня рада, что тетя на свободе! Следователи настойчиво добивались сведений о Лотте. Но, кроме того, что она заменила Ане мать, ничего не узнали. Разве можно сказать, что ее тетя — участница революции 1905 года в Риге, член партии большевиков и вместе с дядей Яном работает в подполье?
Наполненные слезами, ввалившиеся глаза Ани заблестели.
— Поклонитесь от меня родной Латвии, — прошептала она и, не дождавшись команды, повернулась и медленно побрела по коридору.
Вид подруги так удручил Эмилию, что она вышла за ворота Финляндки, едва сдерживая слезы. И вдруг крик:
— Миссис Эмилия!
Вздрогнув от неожиданности, обернулась. Стража выводила из ворот человека в смятой войлочной шляпе, в перемазанном френче и рваных брюках.
— Это ж я, не узнаешь?
Боже мой, Джон! Эмилия кинулась к нему, но была остановлена охраной. Только теперь, вблизи, разглядела, что левый глаз у него затек, и вскрикнула.
— Ничего, миссис, ол райт! — произнес он фразу, с которой часто входил в прачечную.
Его подтолкнули. По мостовой застучали деревянные подошвы ботинок. Четыре конвойных по бокам — как самого страшного преступника ведут.
— Прощай, Джон, прощай! — прокричала Эмилия по-русски.
— Просчай, миссис! — повернув голову, отозвался он.
Окаменевшая, она стояла, пока конвойные не свернули на Поморскую, в сторону пристани, и только тогда тетя Лотта тронула ее за локоть. Придя домой, Эмилия упала на кровать и разрыдалась.
Надежда Айронсайда на чудо рухнула, когда в Архангельск прибыл в качестве эвакуатора генерал Роулинсон — бывший командующий армией на Западном фронте. Власть перешла в его руки. Помимо пехоты у него были мониторы и пять танков. О положении на родине рассказывал скупо. Сквозь зубы процедил, что правительство направило полковника-демократа Мелона к Ленину. Возможно, последует признание большевистского правительства. Генерал Миллер пассивно относился к эвакуации союзников. Тешил себя мыслью, что на смену им все же придут наемники, завербованные Марушевским. Пока он еще может держаться. На Северной Двине, у Шипилихи, с помощью иностранных инженеров созданы мощные укрепления. На Мурманском участке большевикам придется пройти много сотен верст, что позволит маневрировать живой силой и техникой, выиграть время. Сильно укреплена Северная железная дорога, куда брошены бронепоезда и пять танков.
Как будто все налаживалось, и вдруг ошеломляющее сообщение: на Мудьюге восстание!
— Что вы сказали?! — не поверив своим ушам, переспросил Миллер.
Смущенный Рындин вынужден был повторить:
— На Мудьюге восстание, ваше превосходительство.
— Что за чушь?! — вскочил он с кресла. — Безоружные люди, на необитаемом острове... Где же была охрана?
Рындин ответил:
— К счастью, ваше превосходительство, команда сумела удержать позиции и перебила изрядное количество голодранцев.
— А остальных проучить надо! Зачинщиков — к расстрелу! Перед строем арестантов...
Рындин молчал, и генерал почувствовал, что тот еще не все высказал.
— Да, конечно. Все сделаем, чтобы казнь надолго запомнилась всем. И первым повесим главарей — уездного советского председателя Стрелкова и военного комиссара Поскакухина. Как только поймаем...
— Поймаем? — перебил генерал. — С Мудьюга и мыши трудно убежать.
— Это верно. Но главари убежали. На крестьянских баркасах. С ними несколько десятков человек.
— Безобразие! Не охранники у вас, а ротозеи. Как можно было отпустить баркасы?..
— Охранники вели вооруженную борьбу с восставшими, а тем временем...
— Что ни говорите, оправданий нет. Любой ценой всех выловить!
— Меры приняты, ваше превосходительство. Усилили проверку в городе, дали команду на все контрольные пункты, выслали дозорных в лес. Как волков, обложили эту рвань. Далеко не уйдут.
Обещая генералу в ближайшее время устроить публичную казнь руководителей восстания, Рындин не рассчитывал, что поимка их может затянуться. Однако шли дни, а беглецы все еще не были обнаружены. Он беспрерывно вызывал подчиненных, требовал, ругался. Не по дну же Северной Двины и не под землей пробирается эта шайка. Искать! Искать и найти! Важнее нет задачи.