- Что случилось? - остановил я сестру.
- Плохо с одним больным, - тяжело дыша, ответила она.
- Это с оперированным?
- Нет, с поляком.
- Но он выживет?
Женщина безнадежно махнула рукой.
На рождество, после полудня, Жюльетта Греко, игриво потряхивая длинными кудрями, исполнила несколько популярных песенок. Я все еще помню ее грудной, низкий голос в переполненной больными библиотеке. Но запомнил я только одну песенку, песню Катарины:
Катарина вышла замуж
Без улыбки, без любви...
Когда - то и она знала счастье,
Но все ушло навсегда.
На город падал пушистый снег. В белом тумане двигались автобусы и такси. Я вышел из библиотеки и поднялся к себе в палату. Старик на два дня уехал домой; Жоржа тоже в комнате не было. Я прислонился лицом к стеклу и смотрел, как кружились в хороводе мириады снежинок.
Во дворе двое рабочих втаскивали на грузовик обернутый рогожей продолговатый ящик. У машины, подняв над головой заснеженный зонтик, стоял старик священник. Я догадался, кто лежал в этом ящике.
По безлюдному коридору я прошел в палату, где лежал поляк. Дверь стояла полуоткрытой, кровать уже убрали. На ночном столике лежали очки, на одном стеклышке виднелась почерневшая трещинка. Я почему-то подумал, что очки треснули в тот момент, когда избиваемый нацистским солдатом поляк упал на землю.
...Ночью была месса. Приняв в Токио обряд крещения, я долгое время ни в Японии, ни в Лионе не посещал церкви, но в эту ночь я пришел на мессу. В темноватой комнате горели свечи, перед алтарем на стульях сидели четверо больных, пожелавших исповедаться у того самого старика священника, который стоял сегодня у машины.
Наступил и мой черед. В исповедальне священник, читая молитву, дохнул на меня винным перегаром.
- Говори, сын мой...
Я молчал. Тогда священник, ласково ободряя, сказал:
- Будь смелее!
- Мне... - но продолжать я не мог. И тому причиной были не мои больные легкие.