— Прочел? — спрашивал Оська.
Алик кивал головой.
— Понравилась?
Алик опять кивал.
Согревшись в «оазисе», он отвечал на вопросы. Его большие глаза на бледном лице казались совсем синими.
— Как вы живете-то? — спрашивала Алика няня.
— Ничего.
— Воду кто носит?
— Я. В чайнике.
— Со Ждановки?
— Из люка теперь.
— Близко?
— Близко.
— А дрова кто колет?
— Я.
Авдотья с сомнением качала головой.
— Он никогда не врет, — неуверенно заявил Оська. Брови у него удивленно приподнялись. Ему, как и няне, казалось невероятным, что тоненькие, как щепки, руки Алика могут поднять топор.
— А мама что делает?
— Лежит. А когда встает, за хлебом ходит. По бюллетеню она.
Посидев минут десять, Алик поднимался со стула. За фуфайку ему закладывали две книги, выбранные для него Оськой на этажерке. Оля и Авдотья старательно обматывали Алика платком. Почему-то после его ухода все некоторое время молчали.
Потом Оська говорил:
— Не представляю, как он колет дрова. Может быть, у них топор очень легкий…
«Дорога жизни»
Уже неделю Викентьев жил на восточном берегу Ладожского озера. Как опытного экономиста, его послали в Кабону, где проходила нагрузка машин, перевозящих продукты ленинградцам по ледовой дороге, проложенной по Ладожскому озеру. Сутками он работал по учету грузов, и если удавалось, то отдыхал на деревянном топчане, стоящем рядом с его столом. Но обычно Матвей Иванович забывал об усталости. Каждая цифра его учета казалось живой. Точно за ней стояла чья-то спасенная жизнь.
Изредка под вечер выпадали свободные от работы час-полтора. Тогда он выходил из избы и шел на берег.
Величественное зрелище открывалось его глазам. Высоко-высоко в небе, поблескивая, стыли звезды. Под небом простиралось бескрайнее ледяное поле.
Но по этой громадной снежной пустыне двигались вереницы огней. Они бежали, как бы струились. Это был свет фар грузовых машин.
Два встречных потока автомобилей шли по льду непрерывно: день и ночь, день и ночь.
Один поток катился в осажденный Ленинград с «Большой земли», другой — на «Большую землю» из Ленинграда.
Все пути к блокированному Ленинграду были отрезаны. И все-таки ленинградцы сумели соединить героический город с «Большой землей».
«И тут большевики нашли выход!» — с гордостью и восхищением думал Викентьев.
«Дорогой жизни» прозвали ледовый путь. И это было верно: дорога несла людям жизнь.
Викентьев только что вернулся с берега и прилег на топчане, как дверь распахнулась и в избу ворвалось морозное облако. Вошли трое шоферов, в перепачканных полушубках, в огромных рукавицах и ушанках.
Викентьев посмотрел на вошедших. Лица водителей машин были черны, как полушубки, и сильно лоснились: их смазывали жиром, чтобы хоть отчасти предохранить кожу от мороза. При свете керосиновой лампы блестели белки глаз.
Пока диспетчер, девушка в защитном ватнике, выписывала накладные, шоферы негромко переговаривались.
— Так и садит немец…
— Где?
— Да всё там же…
Матвей Иванович догадался, о чем говорят водители. Немцы пристрелялись к одному участку пути. Каждый день там рвались сотни снарядов.
Послышалось всхрапыванье: едва усевшись на скамью, один из шоферов заснул. Викентьев не удивился: не раз случалось ему видеть, как, войдя на несколько минут в избу погреться или поесть горячего, водители засыпали за столом с недонесенной до рта ложкой.
Взяв накладные, шоферы поднялись, разбудили заснувшего товарища и вышли из избы. Слышно было, как ушли машины.
Матвей Иванович представил себе, как часами руки водителей держат баранку. Глаза вглядываются в снежную мглу: не пропустить бы фонарь регулировщика, а то свернешь в сторону и попадешь в полынью.
С «Большой земли» везли мешки с мукой, сахаром, крупой, ящики с консервами, шоколад и мандарины ребятам, медикаменты. А из Ленинграда ехали маленькие дети, старики, ослабевшие от голода, нетрудоспособные жители города.
А враг бомбил и обстреливал из тяжелых орудий «Дорогу жизни». Глухие раскаты рвущихся снарядов отдавались в прибрежных лесах. Снаряды ломали лед. Столбом поднимались кверху вода и обломки льдин. Свежие полыньи ежедневно чернели на льду. Вьюга бешено крутилась над огромным пространством озера. Лютый мороз рвал радиаторы. Снежные заносы делали дорогу почти непроходимой.
Но каждый работник ледовой дороги помнил слова, с которыми обратился к ним товарищ Жданов.
«Все, от кого зависит нормальная работа дороги: водители машин, регулировщики, работающие на расчистке дороги от снега, ремонтники, связисты, командиры, политработники, работники Управления дороги, каждый на своем посту должен выполнять задачу, как боец на передовых позициях».