— Пра-авда?.. — Ося блаженно улыбнулся.
Потом все быстро спрашивали друг друга и быстро отвечали.
— Бывают, бывают такие вещи! Экая оказия! Вот оно как! — растерянно бормотал Федор Петрович и снова рассказывал Сахарову, как Варя привела мальчика в вагон, и они повезли его с собой, и как жили в Алтайском крае.
— А какое ты имя упомянул? — вдруг подозрительно спросил Петренков у Оси.
— Алик! Алик!
— Такого не слыхал, — покачал головой Петренков. — Так Алексей себя не называл. Но это не удивительно. Зачем ему говорить? Он лишнего ничего не скажет. Такой характер. Ведь вот когда получили мы о вас извещение, Алексей на речку убежал и полдня его не было. Еле-еле его Варя разыскала… А все-таки бывают совпадения… Вы очень-то не обнадеживайтесь, товарищ Сахаров. Фамилия у вас простая. И имя тоже не заморское.
— Но как же он не пришел на прежнюю квартиру? Почему? — спросил Сахаров.
Федор Петрович развел руками.
— Мы ему говорили, жена особенно…
— А называет он вас как?
— «Папаша» и «мамаша» называет, — покосился Петренков на Сахарова. — Поскольку мы ему родители, хоть и приемные. А «папа» и «мама», — это он не говорит… Да, так вот жена моя ему не раз говорила: «Пошел бы ты, Алеша, на старую квартиру свою. Может, вещи материны остались. Всё память». А он отмалчивается. Я и говорю жене: «Не настаивай, не надо. Пожалуй, ему еще тяжелей будет — так лучше не стоит». И в самом деле, родных уж всё равно не воротишь, так что веши… — Петренков махнул рукой.
Вернулась домой Александра Николаевна. Узнав обо всем, она разволновалась и заплакала.
— Да неужто правда у Алешеньки отец нашелся? — повторяла она. — Уж очень это чудно, не верится. Вы меня простите, дорогой товарищ, но мне сдается, просто однофамильцы вы. Пока мальчика не увидите, вы заранее не радуйтесь…
— И я говорю, — кивнул Петренков.
— А когда он приедет? — спросил Сахаров.
— Он в Ленинград к сестре Варе поехал. С последним поездом, должно быть, вернется. Ой, да что же я! — вдруг вспомнила Александра Николаевна. — Ведь Алексей предупредил, что ночевать у Вари останется.
— Я поеду туда, — решил Иван Антонович. — Дайте мне адрес.
И вот крупными шагами он шел на станцию, подняв воротник пальто и даже не оглядываясь на бежавшего сзади Осю.
В поезде Ося сказал:
— Ой! А про пионервожатую забыли. Вы же ее видеть хотели.
— Теперь мне уж не надо пионервожатую. Я хотел ее спросить… Ведь книгу «Военная тайна» я подарил в школу.
— Во-от оно что! — протянул Ося.
Остальную дорогу они молчали. У Сахарова было такое лицо, что Ося не решался с ним заговорить, только поглядывал на него и вздыхал.
Когда они сошли с поезда, Ося умоляющим тоном сказал:
— Я поеду с вами!
Сахаров машинально кивнул.
Варя Петренкова, а теперь, по мужу, Круглова, жила недалеко от Технологического института. Ося не замечал улиц, по которым идет, так быстро они шли.
Наверно, Сахаров хорошо знал этот район. Ни у кого не спрашивая дороги, он и в городе, как в поселке, шагал крупно и быстро.
На нетерпеливые звонки им открыла дверь седая старушка, варина соседка. Ни Вари, ни ее мужа-механика не было дома. Когда они придут, соседка не знала.
— Мальчик у них был сегодня? — спросил Сахаров.
— Это брат Варвары Федоровны? Был-был, — сказала соседка. — Они не так давно все вместе вышли.
— Несчастье какое! И тут его не поймать! — вырвалось у Оси.
— Может, передать что-нибудь? — Старушка с любопытством вглядывалась в настороженные, взволнованные лица Сахарова и Оси.
— Ничего не надо передавать, — сказал Сахаров. — Я еще приду.
Когда они вышли из подъезда, крупными хлопьями пошел снег.
— Иди домой, Ося. Ты измучился, прозяб. А я еще похожу… Я невольно обманул Димку, обещал еще сегодня прийти. Но я не могу. Я завтра приду…
Из снежной мглы голос Сахарова звучал как-то глухо. И вот его не стало рядом с Осей, точно он растаял в летящем снеге.
«Какой человек! — подумал Ося. — И сейчас о нас думает».
Он помчался к трамваю.
Странный мальчишка
В это же самое время Таня Чуркина ехала в трамвае.
Она стояла лицом к заиндевевшему стеклу, и губы ее были обиженно поджаты.
Настроение у Тани было самое скверное. Сегодня семиклассницы ходили на экскурсию в Русский музей. Но картины, которые ей так хотелось увидеть, померкли для Тани. А из объяснений экскурсовода она не поняла толком ни одного слова. И всё это из-за того, что девочки опять стали упрекать ее за ту книгу, которую она будто бы не записала.