Треснутая губа, видимо, причиняла мальчику боль: морщась, он часто растягивал ее и трогал пальцем.
— Губу-то не тронь! — сказала няня. — Руки грязные. Ничего я в толк не возьму, откуда ты такой взялся!
— Ты же просто Ося! — вдруг догадалась Оля. — Почему ты прямо не сказал?
— Здравствуйте! — возмутился мальчик. — А я разве выдаю себя за Петьку или Степку? Я, конечно, Оська. Сесть можно?
Он с размаху сел на диван. Сейчас же из рюкзака выпал другой осколок снаряда, еще более увесистый.
— Ох ты! — поразилась Авдотья. — Да как же ты на лестницу взошел с этакой тяжестью?
Оля фыркнула. Мальчик пожал плечами.
— Девчонки что же могут в вооружении понять?
— Ах, скажите, пожалуйста, какой нашелся… знаток!
— Я с детьми младшего возраста никогда не спорю.
От обиды у Оли потемнело в глазах. Ровным голосом она сказала Авдотье:
— Нянечка, это просто один папин племянник. Сын тети Веры, папиной сестры, которая живет в Крыму. Помнишь, о нем рассказывали, какой он невыносимый?
Оля искоса взглянула на него и отвернулась.
— Никаких племянников, хоть убей, не знаю. — Няня вздохнула и просто спросила: — Кушать хочешь?
— А то нет? — отозвался мальчик.
Няня вышла.
Оля думала, что надо позвонить по телефону папе в институт, но не трогалась с места.
Оська почти засыпал от усталости. Глаза у него закрывались, и тогда перед ним вставал милиционер в белых перчатках. Это был тот самый милиционер, который самым решительным образом загнал Оську в бомбоубежище.
Когда началась воздушная тревога, Оська остановился на тротуаре, наблюдая, как бегут и прячутся в подъезды люди, как пустеют неподвижные трамваи. Потом он задрал голову, вглядываясь в небо, и на опустевшем проспекте остался один, маленький и глубокомысленный.
Но милиционер не больше двух минут дал постоять на улице этой одинокой фигурке и заставил Оську пойти в подвал.
Оська быстро освоился на новом месте.
Едва раздавался унылый голос сирены, он опрометью кидался вниз по лестнице, перебегал по двору до другой лестницы и мгновенно оказывался на чердаке.
Он стал бойцом противопожарной дружины и во время каждой воздушной тревоги вылезал на крышу.
Спал Оська в столовой на диване. В углу возле дивана постепенно возникала груда каких-то металлических трубок, железок и осколков от зенитных снарядов. Временами няня с негодованием выбрасывала на помойку весь этот склад.
— Вы ликвидировали две будущих термитных бомбы, — пожимая плечами, говорил Оська.
Потеря имущества мало его печалила. Это очень удивляло Олю, которая к своим рисункам, вышиванию и тетрадкам не позволяла прикоснуться.
Но у Оськи была широкая натура. На другой день на полу красовалась новая куча предметов таинственного назначения.
Какие-то мальчишки стали частыми посетителями Хрусталевых. За короткое время Оська познакомился и подружился со всеми мальчиками двора.
Казалось, семья Хрусталевых увеличилась человек на десять.
Сердиться на Оську не успевали. Да и стоило ли сердиться на него за беспорядок в книжном шкафу или за то, что в нянином валенке внезапно оказывалась мышеловка? («Там так тепло и уютно, — непременно мышь попадется. Вот только предупредить я забыл», — оправдывался Оська.) А то вдруг по всей квартире распространялся странный удушливый запах: это оськина команда жгла на каменном полу в ванной какое-то вещество.
— Уже почти прошло, — утешал Оська, разгоняя полотенцем смрад. — Это мы испытывали небольшую химическую тайну.
Мальчики собирали металлический лом.
Как-то няня поймала Оську у выходной двери. В руках у него тускло поблескивал большой, почти новый медный чайник.
— Ну, уж это не-ет! — решительно сказала няня. — Нет и нет!
— У него бок помят, — жалобно сказал Оська.
Няня отняла у него чайник.
Оська надолго исчезал из дома: он где-то бегал с мальчиками. Оля совсем не боялась за Оську, когда он дежурил на крыше. Но когда тревога металась по городу и никто не знал, где Оська, то Оля и няня места себе не находили от беспокойства.
У Виктора Федоровича вошло в привычку, приходя домой, быстро спрашивать: «Ося дома?» Получалось одно слово: «осядома».
— Нету никакого Осядома, — сердито отвечала Оля.
И папа менялся в лице.
Папин отъезд
В один из жарких июльских дней папа вернулся из института среди дня.