Решение матросов миноноски вернуться в Россию в надежде на прощение объясняется их политической незрелостью. Однако на допросах они не выдали своих товарищей, назвав лишь тех руководителей восстания, [43] которые были известны всем участникам и очевидцам {105}. Надежды их на милосердие царского суда не оправдались. Все они проходили по делу как обвиняемые и были приговорены к отдаче в арестантские роты.
Итак, в 14 часов броненосец «Потемкин» и миноноска № 267 снялись с якоря и пошли в Одессу. Курс прокладывали рулевой большевик М. М. Костенко и сигнальщик Ф. А. Веденмеер.
Палуба броненосца была убрана, на камбузе готовился обед из запасов солонины, матросы стояли на постах по походному расписанию. «Все было как будто по-старому, - вспоминал участник восстания комендор Ф. И. Пятаков, - но матросы впервые почувствовали себя настоящими людьми. Настроение у всех было бодрое, приподнятое»{106}. Его омрачило только одно: по дороге в Одессу в корабельном лазарете в 16 часов скончался руководитель потемкинских социал-демократов, большевик, член «Централки» Григорий Никитич Вакуленчук {107}.
Во время восстания на Тендре наиболее решительно действовали матросы и младшие унтер-офицеры технических специальностей. Недаром в списке «главарей» и «главных зачинщиков бунта» на «Потемкине» первыми значатся машинисты, кочегары и минные машинисты. Моряки-машинисты первыми бросились за оружием и призывали всех матросов примкнуть к восстанию {108}. Причины их столь активного участия в революционном движении уже были отмечены.
Из общего числа офицеров матросы убили только семерых: командира Е. Н. Голикова, старшего офицера И. И. Гиляровского, лейтенантов Н. Ф. Григорьева, Л. К. Неупокоева, В. К. Тона, прапорщика Н. Я. Ливинцева и судового врача С. Г. Смирнова. Из них Н. Ф. Григорьев и Н. Я. Ливинцев были убиты в воде при попытке добраться до миноноски. Командира Е. Н. Голикова матросы нашли раздетым в адмиральском помещении, где он собирался прыгнуть в море через иллюминатор. Он валялся в ногах у А. Н. Матюшенко, умоляя о пощаде. Его вывели на палубу и расстреляли. Лейтенанта В. К. Тона восставшие матросы хотели выбрать своим командиром. Но Тон выхватил револьвер и направил его на А. Н. Матюшенко, который успел выстрелить первым. Врач С. Г. Смирнов был ранен во время восстания и спрятался в своей каюте. Квартирмейстер П. Я. Курилов, рулевой А. Г. Самойленко [44] в матрос второй статьи Н. С. Фурсаев вытащили Смирнова наверх. «Мясо хорошее?» - спросили его матросы. «Нет», - ответил врач. «Что же ты сказал, что хорошее?…» Смирнов не нашел ответа, и моряки, подняв его на штыки, выбросили в море {109}.
Остальных офицеров арестовали вместе с кондуктурами. При этом, за исключением мичмана Б. В. Вахтина, избитого обломками стульев, никто из них не пострадал. Пощадили матросы и мичмана А. Н. Макарова, покупавшего гнилое мясо. А за инженером-механиком поручиком А. М. Коваленко, который хорошо относился к команде, и гарантийным механиком А. Н. Харкевичем матросы даже посылали шлюпку, чтобы снять их с учебных мишеней {110}.
Не тронули потемкинцы и своих кондуктуров - сверхсрочных унтер-офицеров, хороших специалистов, прослуживших на флоте по 15-20 лет. Подавляющее большинство их было верными помощниками и слугами офицеров, являясь связующим звеном между офицерами и нижними чинами. Им вменялось в обязанность следить за «порядком» на корабле и доносить на всех подозрительных и политически неблагонадежных матросов. За это они пользовались рядом привилегий, имели даже свою кают-компанию. Некоторые матросы требовали расправиться с кондуктурами так же, как и с офицерами. Но часть команды выступила против и великодушно предложила простить их, поверив лживому обещанию во всем повиноваться восставшим и честно нести службу. Дальнейшие события показали, как дорого заплатили матросы за свое великодушие.
Число погибших во время восстания матросов в источниках не указано. Но согласно документам следствия, все они, за исключением Г. Н. Вакуленчука, погибли от случайных пуль во время стрельбы по офицерам. В источниках названы четверо убитых - комендор Г. Шевелев, матросы второй статьи Е. Эгель, Е. Османский и С. Татаренко и трое раненых - Е. Ф. Грязцов, В. Сложеница и В. Е. Пригорницкий (Прогорницкий){111}.
Итак, восстание на «Потемкине» вспыхнуло в результате возмущения матросов произволом офицеров. Решающее воздействие на сознание потемкинцев оказали известия о революционных событиях в стране, и в частности, в Одессе. Восстание началось ранее намеченного срока. Источники отмечают, что сами революционные [45] матросы сожалели об этом. Социал-демократы пытались не допустить преждевременного выступления, но, когда из-за угрозы расстрела группы матросов команда восстала, они сумели направить стихийное возмущение моряков на путь революционной борьбы, возглавить ее и провести захват корабля быстро и организованно, в соответствии с намеченным планом. Эти события выявили значение организующей и направляющей роли партия в революции и важность заблаговременной практической подготовки к революционной борьбе. Решение матросов, не ожидая эскадры, идти в Одессу можно признать правильным, так как близость Тендры давала возможность какому-либо предателю сообщить о восстании в Севастополь.
В ходе восстания в команде «Потемкина» объединились под лозунгами РСДРП классовые интересы пролетариата и крестьянства. «…Восстания солдат и матросов, - указывал В. И. Ленин, - были именно «союзом сил» пролетариата и крестьянства. Этот союз был стихиен, неоформлен, часто несознан. Эти силы были неорганизованы достаточно, были раздроблены, были лишены действительно руководящего центрального руководства и т. д., но факт «союза сил» пролетариата и крестьянства, как главных сил… бесспорен» {112}.
Приход «Потемкина» в бастующую Одессу и охваченный аграрным движением уезд мог бы поднять этот союз на высшую ступень, обеспечив победу восстания.
3. Руководство восстанием. Общее положение на восставшем броненосце
Исследование материалов восстания на «Потемкине» показывает, что команда с первых его минут разделилась на три группы: участников восстания, его противников и колеблющихся. В источниках названо 129 активных участников, из них 29 были социал-демократами. Выявленное количество членов РСДРП можно считать полным, принимая во внимание слова одного из участников восстания: «Нас здесь 30 революционеров, 30 социал-демократов»{113}.
Двенадцать членов РСДРП (кроме погибшего Г. Н. Вакуленчука), судя по воспоминаниям потемкинцев, были большевиками (П. В. Алексеев, С. А. Денисенко, И. А. Дымченко, М. М. Костенко, В. П. Кулик, И. А. Лычев, [46] А. В. Макаров, В. З. Никишкин, Е. К. Резниченко, А. Г. Самойленко, И. С. Спинов, Е. С. Шевченко) {114}. Фракционная принадлежность остальных неизвестна.
Однако стойкими, убежденными большевиками являлись не все. Уровень теоретической подготовки всех моряков социал-демократов не мог в тех условиях быть достаточно высоким. Многие, стоя на большевистских позициях, плохо разбирались в сущности партийных разногласий, на что указывают обращения большевиков-потемкинцев после восстания в редакции меньшевистской «Искры» и «Социал-демократа», а не только большевистского «Пролетария». В середине 1905 г. массы еще не знали принципиальную сторону расхождений между большевиками и меньшевиками в полном объеме. Уровень решения теоретических проблем и споров отличался от уровня зрелости масс. Участник восстания Н. П. Рыжий вспоминал; «В различии между большевиками и меньшевиками не все из нас разбирались в то время»{115}. Но, несмотря на недостаточную теоретическую подготовку, социал-демократы «Потемкина» выполняли решения III съезда РСДРП и «Централки», а следовательно, и сами находились на большевистских позициях.
К группе активистов восстания примыкала группа рядовых участников (около 150 человек), которым классовый инстинкт подсказал выбор революционного пути. Вместе с активными участниками они составили революционное ядро в 300 человек, охарактеризованное секретарем Одесского комитета РСДРП Л. М, Книпович как «вполне сознательное»{116}. Большинство участников восстания являлось матросами технических специальностей, что характерно для революционного движения на флоте.