К. И. Фельдман и А. П. Березовский, действуя вопреки оппортунистическим решениям меньшевистской Женевской конференции, старались поддержать и расширить восстание. Об этом свидетельствуют документы следствия и воспоминания потемкинцев, которые отмечают положительную роль Фельдмана и Березовского, их заслуги в руководстве революционной борьбой моряков{177}. Причиной колебаний судовой комиссии «Потемкина» являлись неопытность ее руководства и наличие на корабле контрреволюционных элементов во главе с кондуктурами.
Около 18 часов сигнальщики «Потемкина» заметили на горизонте небольшое гидрографическое судно «Веха»{*16}. Корабль шел из Николаева в Одессу. Потемкинцы решили задержать «Веху» и присоединить ее команду к восстанию. Прапорщик Д. П. Алексеев пытался уговорить матросов не делать этого, но они не послушались.
В 17 часов 40 минут, не заходя в гавань, «Веха» показала свои позывные «Потемкину», который ответил тем же. Через 20 минут командир «Вехи» полковник барон П. П. Эйхен запросил у броненосца, как старшего по рангу корабля, разрешение войти в гавань. «Не согласен», - ответил «Потемкин». «Имею груз на берег», - настаивала «Веха». «Не смейте входить в гавань», - повторил «Потемкин», а затем приказал «застопорить машину» и «стать на якорь по корме броненосца»{178}.
Вероятно, потемкинцы опасались, как бы офицеры «Вехи» не сбежали на берег. Командира «Вехи» не удивила такая встреча: он решил, что это вынужденная мера предосторожности из-за происходивших в городе «беспорядков».
В 18 часов 15 минут «Веха» стала на якорь в 150 саженях по корме броненосца. Ее командир приказал спустить шлюпку, собираясь отправиться с рапортом на «Потемкин». Заметив спущенную шлюпку и, вероятно, опасаясь, что офицеры «Вехи» знают о восстании и собираются бежать, потемкинцы подняли сигнал: «Не иметь сообщения с берегом». Но, увидев, как шлюпка направилась в сторону броненосца, они успокоились. [68]
Едва П. П. Эйхен поднялся на борт «Потемкина», его схватили вооруженные матросы. Прапорщик Д. П. Алексеев успел шепнуть ему: «На броненосце неблагополучно, убит командир, старший офицер и еще несколько офицеров». Караул отвел П. П. Эйхена в кают-компанию, где с него сняли погоны, заставили подписать протокол о событиях на Тендре и предложили перейти на сторону восставшего народа. П. П. Эйхен отказался{179}. Тогда потемкинцы решили вызвать на броненосец других офицеров «Вехи».
В 19 часов на «Веху» передали семафором: «Командир портового судна «Веха» просит офицеров прибыть на броненосец «Князь Потемкин». Прапорщики С. Исаев, Е. Крышкевич и судовой врач В. М. Королев отправились на броненосец. На «Вехе» остался только прапорщик А. Полухин.
Как только офицеры «Вехи» оказались на «Потемкине», с него последовало приказание: «Сняться портовому судну «Веха» с якоря, подойти к левому борту броненосца». В 19 часов 30 минут «Веха» выполнила приказ. Караул с броненосца во главе с А. Н. Матюшенко перешел на «Веху» и арестовал прапорщика А. Полухина, кондуктура А. Ковалева и чиновника коллежского секретаря Баркарева. Офицерам с «Вехи» зачитали протокол о событиях на Тендре, дали под ним подписаться и предложили перейти на сторону восставших {180}. Все они, за исключением судового врача В. М. Королева, отказались.
Матросы «Вехи» требовали выдать им некоторых офицеров судна для расправы. Но потемкинцы возразили, что месть отдельным лицам вообще не является революционной необходимостью, а в данном случае не имеет смысла, поскольку на «Вехе» уже установлена свобода{181}. Затем потемкинцы вскрыли судовую кассу «Вехи». В ней оказалось 1400 руб. Из них 600 руб. судовая комиссия раздала офицерам «на дорогу», и в 21 час шлюпка с «Потемкина» доставила их на берег{182}. Революционные матросы и в этот раз проявили гуманное отношение к своим бывшим врагам - офицерам {*17}. Поэтому возмущение и гнев вызывает то [69] бесстыдство, с которым реакционная пресса называла потемкинцев к дикими зверями» и «ворами-грабителями».
Команду «Вехи» - 56 человек - пригласили на броненосец для участия в общем митинге. Потемкинцы рассказали им о причинах восстания и призвали принять участие в борьбе за свободу. После митинга матросы «Вехи» вернулись на свой корабль. Вместе с ними для продолжения агитации перешел с «Потемкина» А. П. Березовский. Около двух часов продолжалась его беседа с экипажем судна. А. П. Березовский вспоминал, что слушали его «с большим интересом» и «сочувствие к потемкинцам было всеобщее и самое горячее»{183}.
Присоединение «Вехи» и ее команды к восстанию способствовало укреплению революционных настроений потемкинцев. К тому же, пока они занимались «Вехой», к «Потемкину» подплыли на лодке делегаты от солдат батальона таможенной охраны, которые сообщили, что их батальон поддержит матросов, если они начнут захват города. Это известие еще более повысило революционный дух потемкинцев {184}.
Офицер с «Вехи» прапорщик А. Полухин в рапорте командованию о своем аресте сообщил важную деталь, характеризующую положение на «Потемкине»: руководитель восстания А. Н. Матюшенко, перейдя на их судно, сразу же спросил, «есть ли на портовом судне «Веха» чиновники и кондуктуры?»{185}. Это свидетельствует о понимании А. Н. Матюшенко контрреволюционной роли кондуктуров. Однако он не принял мер для прекращения их враждебной деятельности на «Потемкине». Кондуктуры из страха потерять привилегии, полученные за сверхсрочную службу, вели среди несознательных матросов агитацию против восстания. И все же большинство судовой комиссии решило оставить их на корабле, считая, что матросы привыкли видеть в них опытных специалистов. Комиссия опасалась, что большая часть команды не доверит ей одной управление сложными механизмами. Социал-демократы «Потемкина» не проявили достаточной твердости в отношении кондуктуров. Они, вероятно, считали недопустимым насилие над волей большинства экипажа.
Контрреволюционная агитация кондуктуров усиливалась буквально с каждым часом. Они убеждали матросов прекратить восстание и идти сдаваться в Румынию. [70] Кондуктуров поддерживал прапорщик Д. П. Алексеев. Комиссии пришлось посвятить кондуктурам специальное заседание, на котором были приняты решения, важные для хода восстания. Заседание состоялось утром 16 июня. Кондуктуров решили оставить на корабле, но под строгим надзором. Опасаясь мятежа, члены комиссии раздали надежным товарищам револьверы, а винтовки заковали в пирамиде{186}.
Относительно прапорщика Алексеева комиссия не приняла никаких мер, хотя и отметила его предательское поведение, особенно при захвате «Вехи», когда он убеждал матросов не делать этого. Тогда потемкинцы не послушали Алексеева. Но вечером 15 июня, после захвата «Вехи», на горизонте был замечен еще один корабль - учебное судно «Прут». Матросы хотели захватить и его, но Д. П. Алексеев сумел отговорить их, ссылаясь на быстроходность этого судна. Потемкинцы не знали, что «Прут» готов к восстанию, и, если бы в погоню за ним послали миноноску, революционная эскадра увеличилась бы еще на одно судно. Кроме того, на «Пруте» находился А. М. Петров, один из создателей «Централки», талантливый революционер и прекрасный организатор. Судовая комиссия, словно не замечая контрреволюционной деятельности Д. П. Алексеева, ошибочно полагала, что он просто еще не освоился со своей новой ролью командира. Комиссия постановила привлечь Алексеева к более активному и сознательному участию во всех мероприятиях восставших и даже поручить ему выступать перед командой с революционными речами. Восставшие не знали, что Д. П. Алексеев подговаривал боцмана Ф. В. Мурзака и врача А. С. Галенко объединиться для борьбы против восставших и организовать заговор кондуктуров. Неизвестно, согласился ли Ф. В. Мурзак на это предложение. По крайней мере в дальнейшем он добросовестно выполнял все распоряжения комиссии. А. С. Галенко был готов поддержать действия контрреволюционеров, но не хотел преждевременно скомпрометировать себя связью с кондуктурами, заговор которых организовал и возглавил прапорщик Алексеев. Заговорщики поставили целью арестовать членов комиссии, но их попытки успеха не имели{187}.