Колонна снова пошла под уклон. Луна освещала желто-бурые скалы и заросли низкорослого кустарника терескена.
Вдруг далеко внизу загорелись огни.
— Мургаб! — радостно крикнул Дубов.
— Мургаб! Мургаб! — пронеслось по колонне.
Машины ускорили ход.
При ярком свете фар мы видели, как из домов выбегали люди, как оживала площадь.
— Ура! — слышалось снизу.
— Мургаб! — кричали шоферы.
— Запевай! — командовал начальник саперов.
Звонкий голос запел и начал выводить затейливые коленца.
Хор подхватил веселую песню, зазвенело в горах эхо.
Песня усилилась и потонула в громовом непрерывном крике «ура».
Машины въехали в город.
— Ура! Да здравствуют участники экспедиции!
Красноармейцев и командиров подхватывали на руки, обнимали мужчины и женщины, молодые и старые.
— Да здравствует Красная Армия! Да здравствуют красные саперы!
— Да здравствуют герои — водители советских машин!
Я отдал распоряжение — сейчас же разгрузить несколько грузовиков у магазина и начать раздачу хлеба.
Я сказал собравшемуся населению:
— Ничто не могло помешать нам, советским воинам, оказать мургабцам братскую помощь. Если бы на пути к Мургабу стихия нагромоздила еще более неприступные горы, если бы вражеская армия отрезала от нас Памир, мы все равно пробились бы к вам, товарищи!
Часть четвертая. ОСВОБОДИТЕЛЬНЫЙ ПОХОД
Прошло четыре года. Я уже работал в Москве, инспектором кавалерии Красной Армии. И снова часто встречался с Семеном Михайловичем Буденным. Он теперь был заместителем народного комиссара обороны и командовал войсками Московского военного округа. Часто я вспоминал нашу первую встречу, лет тридцать пять назад, в харчевне в станице Платовской; мы провели сорок лет в боях и в походах, сорок лет в строю. Постарели ли мы? Я считаю, что нет. В нашей стране нелегко состариться. Глаза Буденного светятся тем же молодым огнем, что и сорок лет назад, и он так же, как прежде, играет на гармони, поет, и по-прежнему песен и прибауток у него неистощимый запас.
Наша мирная жизнь была внезапно прервана.
1 сентября 1939 года Германия напала на Польшу. Гитлеровские войска стремительно продвигались по территории Польши, приближаясь к границам Советского Союза.
Советский Союз должен был немедленно остановить это наступление фашистских войск, не позволить им прорваться к нашим рубежам. К тому же советский народ не мог равнодушно отнестись к судьбам братского населения Западной Украины и Западной Белоруссии, нельзя было оставить его под фашистским игом.
В сентябре 1939 года я выехал на Украину, на советско-польскую границу, в кавалерийскую часть. Кавалерийской частью командовал лихой конник генерал-майор Шарабурко. 17 сентября мы получили приказ командующего Украинским фронтом товарища Тимошенко — перейти границу и освободить народы Западной Украины и Западной Белоруссии от панского гнета.
С необычайным подъемом бойцы выслушали приказ.
Советские разведывательные бронетанковые части двинулись в путь. Вскоре послышалась артиллерийская и пулеметная стрельба. Противник сопротивлялся. Вперед пошли наши кавалерийские полки. Копыта коней утопали в осенней грязи. Побывав на командном пункте, я с двумя адъютантами отправился на легковой машине догонять наши разведывательные части. Была ночь, темно, хоть глаз выколи. Шофер с трудом находил дорогу. Дороги были незнакомые, немощеные, от дождя размокли. Машину трясло, она пробиралась с трудом. Вскоре мы обогнали кавалерийские полки. Дождь не переставал. Мы двигались все дальше и дальше, но наших разведывательных частей нигде не было. Они проскочили вперед. Мы проехали уже сорок километров; стало светать.
— Какой ближайший городок? — спросил я своего адъютанта.
— Вышбрудок.
— Вот там, очевидно, мы и найдем наших танкистов.
— Товарищ начальник, а если там наших частей еще нет? — с тревогой спросил шофер. — Не опасно ли нам туда ехать?
Но я был уверен, что в городе Вышбрудке стоят наши.
— А мы-то разве не часть? — пошутил я. — Едем.
Шофер дал газ. Действительно, вскоре мы догнали двигавшиеся по грязной дороге танки. Мы обогнали их, обогнали и пехоту, посаженную на грузовики. В небе прояснело, дождь перестал, и вскоре я увидел колокольню. Это, очевидно, и был Вышбрудок.
Вот и окраины городка, бедные, покосившиеся домишки со слепыми окошками, грязные переулки. Мы завернули за угол и увидели такую же грязную, не очень большую площадь. На площади толпился народ.