Рейд группы Доватора продолжался.
По шоссе в глубоком тылу врага спокойно двигались к фронту немецкие машины со снарядами и продовольствием. Казаки уничтожили начисто эту немецкую часть.
Солдаты, поднимая руки, успевали только в ужасе восклицать:
— Казаки!
В одной из деревень был расположен фашистский штаб. Ни генералы, ни офицеры не подозревали о близости конников. Офицеры выскакивали в одном белье и бежали куда глаза глядят. Казаки преследовали их и на бегу рубили. Потом захватили важные документы и исчезли в лесу.
Казаки выходили из леса и минировали дорогу. С удовольствием наблюдали они потом, как одна за другой взлетали на воздух вражеские машины.
Казаки появлялись то тут, то там. Они были совершенно неуловимы.
Немцы в отчаянии окружили весь лес на сотни километров. Построили завал, выставили пулеметы. Посадили на деревья у опушек снайперов.
Провоевав две недели по фашистским тылам и выполнив полностью задание командования, группа Доватора вышла к своим войскам.
И те, кто еще сомневался в силе кавалерии, говорили потом:
— Да! Мы думали, что в нынешней войне коннице далеко до моторизованной пехоты, артиллерии, авиации и танков. Теперь мы видим, что ошибались. Рейды Бацкалевича и Доватора доказали, что сила кавалерийского удара по-прежнему велика и страшна для врага. Наши кавалеристы продолжают бессмертные подвиги Первой Конной, наводя панику и ужас на врага...
Победы, одержанные Советской Армией над германским фашизмом под Москвой, Сталинградом, под Курском, доказали, что конницу можно использовать в современных боях. Конница показала себя с наилучшей стороны.
В 1944—1945 годах я был заместителем командующего кавалерией Советской Армии. Так же как и в первые годы войны, мне пришлось совершить немало поездок на фронт. Несмотря на свой возраст, усталости я не чувствовал: работа захватывала всецело. Времени не хватало.
Я получал много писем от командиров; они писали о действиях конницы.
«Дорогой Ока Иванович, — писал генерал-майор Белов. — Мы, конногвардейцы, уже несколько дней находимся в рейде, в глубоком тылу у противника. Сегодня мы соединились с Тридцать третьей армией. Наступаем на Вязьму. Идем по глубокому снегу, без дорог. Артиллерия отстала. Духом сильны, хотя живем впроголодь — обозы отстали; лошадям даем солому с крыш и берестовую кору. Я жив благодаря случаю и счастью. Фашиста взяли за горло и не выпустим. Гитлеровцы бросают листовки... Видимо, мы им здорово насолили. Деремся по- конноармейски. Вчера забрали сто пятьдесят пушек, много снарядов, патронов. Фашистских трупов нашли более четырехсот. После взятия Вязьмы прошу вас настоять на предоставлении всей кавгруппе отдыха. Отдохнем — будем бить врага с новой силой. Сейчас люди спят — в седлах и на санях. Ваш Белов».
Писали письма и кубанские казаки:
«Казаки и офицеры Десятой гвардейской казачьей кавалерийской Кубанской Краснознаменной ордена Суворова дивизии шлют вам пламенный привет и пожелания крепкого здоровья.
В ходе наступательных операций Красной Армии, начиная со Сталинградской битвы, в которой вы принимали непосредственное участие (в корпусе генерал-лейтенанта Шапкина), и в последующих операциях конные корпуса показали на деле, что конница при умелом использовании дает блестящий эффект.
Оснащенная конница не потеряла способности драться с моторизованными и танковыми частями противника.
История Отечественной войны отметила случаи, когда противник под ударом конницы бросал машины, танки, орудия — так было в Таганроге, Николаеве, Новом Буге, Никополе, в Одессе.
Последние операции — Николаевская, Одесская показали, что конница жива...»
...Великая Отечественная война окончилась. Советская Армия разгромила фашистские полчища, победоносно вступила в Берлин.
Вновь, как и после гражданской войны, наш народ взялся за мирный, созидательный труд.
Постепенно уходят люди, творившие революцию, участвовавшие в гражданской войне. На смену им приходят молодые, крепкие, сильные. Молодая поросль, достойная своих отцов, стремится к свету, к знаниям и к сияющим вершинам коммунизма.
В армии появляется много новых и талантливых командиров; их вырастила и воспитала война. Они закалились в битвах с фашизмом. Они получили хорошую практику.
Прикинув, что мне уже шестьдесят восемь, я решил посторониться, дорогу дать молодым. Армия должна быть молода и сильна.
«Это будет для пользы дела», — сказал я себе. Подал рапорт: «Ввиду намечающегося сокращения армии я, будучи в преклонном возрасте, прошу уволить меня в отставку.