Этот дождь, не давший нам отдохнуть после переправы, лил два дня и две ночи, затихая лишь на полчаса-час. Идти в мокром обмундировании было неприятно, но, с другой стороны, в такую погоду уменьшалась вероятность встречи с фашистами.
И действительно, немцев за два дня пути мы не встретили, но своих повстречали немало. Все они были в обмундировании и с оружием, выходили из окружения группами и в одиночку, присоединялись к нам, и наш отряд становился все более внушительным. Впереди и по сторонам двигались дозоры, выделили и тыловое охранение. Заметив что-то подозрительное, наше боковое, головное или тыловое охранение сразу же давало знать основным силам. Мы занимали оборону и ждали «противника», пока не выяснялось, что перед нами свои, такие же промокшие и усталые, но решившие во что бы то ни стало выйти из окружения советские бойцы и командиры из других соединений.
Как я уже сказал, у всех встреченных в лесу было при себе оружие и боеприпасы, но никто не имел продовольствия. В результате на третий день перехода наши скромные запасы полностью иссякли. Не оставалось ничего другого, как искать человеческое жилье. Но где искать? В какую сторону идти? В нашем распоряжении была только крупномасштабная карта Европы, а местности никто в отряде не знал. Оставалось надеяться на авось — вдруг повезет и мы наткнемся на какой-нибудь населенный пункт, проплутав не очень долго. Но мало было набрести на село или деревню, надо было еще не напороться на фашистов: во многих населенных пунктах немцы оставляли тыловые гарнизоны, а мы не хотели до соединения с нашими основными силами обращать на себя внимание противника. Однако приходилось рисковать. Наши многочисленные «продотряды» расходились в разные стороны на поиски провизии, и никогда не возвращались с пустыми руками. Бойцам случалось входить в деревни, занятые врагом, отсиживаться на сеновалах и в погребах, дожидаясь темноты — короткой июльской ночи, и ни разу никто их не выдал.
Промокая до нитки, высушивая одежду на себе под знойным солнцем и снова попадая под дождь, полуголодные, мы шагали на восток. Днем забирались поглубже в чащу леса, недолго отдыхали и снова шли вперед. Ночами двигались вдоль дорог, соблюдая максимальную осторожность, чтобы не наткнуться на вражескую колонну.
Кончались четвертые сутки этого изнурительного марша. Смеркалось. В небе уже поблескивали сквозь еловые лапы голубые звезды, лесную тишину нарушали шаги усталых людей, иногда позвякивали котелки. Неожиданно впереди послышались голоса. Это было явным нарушением моего приказа о максимальном соблюдении тишины. Ко мне подбежал шедший в головном дозоре сержант Дедов:
— Товарищ генерал! Впереди на пути следования группы какой-то населенный пункт.
— Возьмите двух бойцов и разведайте, есть ли там немцы.
— Слушаюсь! — И Дедов убежал.
Разведчики вернулись очень быстро, чуть ли не через 10 минут. Радостно возбужденный Дедов доложил мне:
— Товарищ генерал! Это деревня Заозерье. Фашистов там нет и не было. В деревне Советская власть! Есть сельсовет, партийная и комсомольская организации. Нас ждут!
Как невыразимо приятно было слышать эти столь привычные слова — «Советская власть», «сельсовет»!
Через полчаса мы уже были в деревне. Нас действительно ждали. Председатель сельсовета (к великому сожалению, забыл его имя и фамилию) распределил бойцов по избам. Я был спокоен — их накормят и дадут хорошенько отдохнуть. Председатель сказал мне, что в деревне есть еще несколько отставших от своих частей красноармейцев, а дома у него лежит раненый советский генерал.
Вместе с К. И. Филяшкиным мы зашли в просторную избу председателя. В горнице на высокой кровати лежал с закрытыми глазами средних лет мужчина в генеральской форме. Им оказался генерал-майор Липодаев. Мне показалось, что он без сознания. Но когда мы подошли к нему, генерал открыл лихорадочно воспаленные глаза и явно обрадовался.
— Вот, зацепило, — как-то виновато сказал од. — Не оставляйте меня здесь.
— Не оставим, — заверил я его.
За ужином, который мне показался необычайно вкусным, мы неторопливо беседовали с председателем. Он рассказал, что в деревне налажено наблюдение за передвижением немцев, разведка ведется круглосуточно.
— Разведка — это, конечно, громко сказано, — продолжал он. — В основном ребята, школьники, но за их сведения можно ручаться. Сегодня они сообщили, например, что по шоссе на Шклов идет немецкий обоз.