«Когда наша бригада была введена в бой, минометчики поддерживали наступление второго мотострелкового батальона, которым командовал гвардии капитан Пичугин. Батальон продвигался к селу Каменка, превращенному немцами в мощный опорный пункт. Туда мы и посылали свои мины.
С наблюдательного пункта позвонил наш комбат гвардии капитан Л. И. Озябкин. Он похвалил нас за точность стрельбы, рассказал, как отличился один из наших телефонистов. Прокладывая линию, он неожиданно встретил в бурьяне гитлеровца, но не растерялся и сумел опередить врага выстрелом.
Вскоре позвонил капитан Пичугин и попросил перенести огонь.
— Ваши мины ложатся в цепях моего батальона! — с раздражением сказал он.
Этого не могло быть: мы били по высоте 215, куда наша пехота еще не дошла. На всякий случай я проверил координаты. Все в порядке.
— Ищите скорее ошибку! — твердил свое Пичугин.
Я слышу голос Пичугина, а сам как бы вижу его. Высокий, розовощекий, плотный, очень похожий на киноартиста Андреева не только внешне, но и повадками. Он пользовался большим уважением в бригаде. Неужто мы подвели его? Еще раз проверяю расчеты и снова не нахожу ошибки… И тут в голове мелькнула догадка: заняв новую позицию, мы не прочесали окружающей местности, а на ней могли остаться немцы. Ведь встретил же наш телефонист одного! Решил прочесать лес, который километра на полтора тянулся вдоль Северского Донца.
Собрав шоферов и связистов, всего семь человек, повел их в лес. Метров через сто на поляне мы увидели гитлеровцев. Они вели огонь из 81-мм миномета. Мы их окружили и взяли в плен немецкого офицера и нескольких солдат.
— Нашел ошибку! — позвонил я Пичугину и рассказал о немецком минометном расчете.
Через полчаса санитары привезли на огневую раненого гвардии капитана Л. И. Озябкина, а часа через два. и его заместителя гвардии старшего лейтенанта Т. Т. Гудько. Последний был ранен весьма необычно: снаряд проскочил между корпусом и рукой, порвав мышцы на руке и на боку, но не повредив костей. Ранен был и командир роты гвардии лейтенант Сабит Хамитов. Еще до боев на плацдарме тяжело заболел и был отправлен в госпиталь замполит батальона. Так, с самого начала летних боев не повезло нам с командным составом.
В два часа я отправился на наблюдательный пункт к гвардии капитану Пичугину. Выполняя его заявки, минометчики продолжали вести огонь, и вскоре фашисты были выбиты из рощи. Нам приказали занять огневые позиции на ее опушке. В одну из рот я послал связным Петра Корчагина, расторопного молодого бойца.
Не успел он отбежать далеко, как вдруг я вижу: около Корчагина взметнулся султан взрыва. В дыму мелькнуло тело бойца и словно бы растаяло. Когда дым рассеялся, я снова увидел Корчагина. Он бежал как ни в чем не бывало.
— Меня только вверх подбросило, а так все нормально, — рассказывал он, когда привел роту 120-мм минометов на новую позицию.
Я смотрел на связного и не узнавал его: лицо, шея, уши — все было черным-черно. Приказал Корчагину идти в санчасть провериться.
— Да ничего со мной не случилось, — упирался боец, — вот умоюсь и опять буду белым!
Новые позиции минометчиков располагались рядом с недавними окопами немецких артиллеристов. Материальную часть враг успел увезти, а штабеля снарядов вынужден был бросить. Не давая гитлеровцам опомниться, гвардейцы теснили их по всему фронту.
В этот день мы еще несколько раз меняли огневые позиции, продвигаясь вперед вслед за танками и мотопехотой.
Вечером меня вызвали на совещание в штаб бригады. Офицеры собирались на лесной поляне, до начала совещания обменивались новостями. И вдруг поляну потряс мощный хохот. К штабной машине приближался немец с поднятыми вверх руками, а за ним следовал ординарец комбрига Володя, мальчик-подросток, с автоматом на изготовку. Светлые вихры парнишки развевались на ветру, пилотка еле держалась на затылке, курносое личико было сосредоточенным. Через плечо юного гвардейца висел поясной ремень, а не по росту большая гимнастерка спускалась ниже колен, словно юбка клеш.
Из машины выглянул гвардии подполковник Худяков:
— Что здесь происходит?
— Немца привели.
— Какого немца?
— Докладывай, гвардии ефрейтор, не робей! — послышались одобрительные голоса.
— Товарищ гвардии подполковник! — звонко начал сын бригады. — Пять минут назад я подошел вон к тому дубу. Вдруг на меня посыпались сухие сучья. Глянул вверх, а на дубу — фашист. Я быстро вскинул автомат, наставил на него и скомандовал: „Хенде хох!“ Он и свалился с дуба. Вот я и привел его вам. Только когда он падал, его автомат зацепился за ветку. Разрешите сходить и снять автомат?