По приказу Геббельса население города должно оборонять свой дом, свою квартиру до последней капли крови. За вывешивание белых флагов — смерть.
Немецкое командование подтягивало войска в Берлин со всех фронтов, и особенно с Западного, противостоящего нашим союзникам. Любыми средствами старались отстоять город. В срочном порядке формировались отряды фольксштурма.
Нашей 3-й ударной поставлена задача — разгромить врага, нанести ему последний и решительный удар совместно с другими армиями 1-го Белорусского фронта и водрузить Знамя Победы над Берлином. Об этом мечтали все солдаты, офицеры и генералы. Это была самая почетная задача.
Полки, дивизии, корпуса и армии стремились первыми ворваться в Берлин и штурмом овладеть рейхстагом.
21 апреля 469-й и 756-й полки 150-й дивизии перешли черту Берлина, начались бои в его пригороде. И грянули первые залпы артиллерии по центру столицы фашистской Германии, туда, где забились в бункерах фашистские главари, те, кто развязал кровопролитную войну.
Вместе с начальником инженерной службы 150-й стрелковой дивизии майором Чепелевым мы продвигались на новый наблюдательный пункт. Рвались снаряды, рушились дома. Приходилось ложиться, перелезать через завалы, прижиматься к стенам зданий, обходить минные поля, но мы шли. На улицах было много раненых. Санитары относили их в безопасные места.
Около одного разбитого снарядом дома я заметил офицера с биноклем, на плечах — плащ-палатка. Он прижался к каменной стене, смотрел, как продвигаются его солдаты по улице.
— Неужели комбат Блохин?
— Да, он, — подтвердил Чепелев. — Это его направление, вот и тревожится.
Мы подошли, стали у него за спиной. Его штурмовой батальон наступал на главном направлении. В батальоне смелые люди, один храбрее другого.
Почувствовав движение за спиной, он обернулся. Не удивился нашему приходу, спокойно доложил обстановку:
— Дальше идти опасно.
— О чем задумался, капитан? — спросил я.
— Думаю, что скоро войне конец. Вот овладеем рейхстагом, и все. Верно?
— Да, но только мы наступаем севернее рейхстага.
А 24 апреля был получен приказ — повернуть на юг и наступать на Плеццензее во взаимодействии с 207-й дивизией под командованием Асафова Василия Михайловича.
Пока мы разговаривали, подошел капитан Чупрета, заместитель начальника оперативного отделения дивизии.
— Товарищ генерал! Подготовка НП закончена, связь налажена со всеми полками.
— Где вы находитесь?
— Вон в том доме на втором этаже, — он указал рукой.
Сколько раз за время наступления приходилось менять свои наблюдательные пункты. Вот уже в Берлине третий, все дальше и дальше к западной части города. Ближе к боевым порядкам, чтобы видеть их и своевременно оказать необходимую помощь частям, подразделениям.
Мы простились с комбатом, прошли на новый НП. Обзор был хороший, почти вся северная часть города в бинокль просматривалась. Всюду шли бои.
Пехота, танки, орудия сопровождения пробивались по разрушенным улицам Берлина на запад, преодолевая баррикады и завалы.
Город был охвачен пламенем. Артиллерия разрушала дома, заваливала улицы кирпичом, камнем, железом. Всюду — разбитые и искалеченные танки, орудия, перевернутые грузовики, трупы людей, лошадей. Улицы становились непроезжими и непроходимыми. С большим трудом советские воины пробивались вперед.
К вечеру 22 апреля из штаба армии возвратился начальник политотдела нашей дивизии подполковник М. В. Артюхов. Мы выслушали его сообщение о совещании начальников политотделов, и я невольно вспомнил свою первую встречу с подполковником…
Она произошла в июне 1944 года. Тогда я обратил внимание на его открытый взгляд, сильное рукопожатие. Мы сдружились. И это способствовало нашей слаженной совместной работе. Мы виделись с ним ежедневно, решали боевые, воспитательные задачи по-деловому. Он старался как можно лучше выполнить их. Внешне он напоминал мне отчаянного донского казака-рубаку: смугловатое с коричневым загаром лицо, нахмуренные брови. Широко расставленные глаза то гневно мрачнели, то неожиданно становились добрыми, светились мальчишеским задором. Смеялся он заразительно… Мне была известна его нелегкая жизнь. На его глазах белоказаки повесили отца. Вскоре умерла и мать. Был беспризорником, испытал унижения и голод. Попал в детский дом. Добровольно вступил в Красную Армию. Перед началом войны окончил Военно-политическую академию им. В. И. Ленина.
Он был смел, не засиживался в политотделе, а всегда был там, где труднее.
Помнится, однажды мы с ним под вечер ехали лесной дорогой. Были уверены — противника близко не должно быть. Накануне лес прочесали, да, видно, плохо. Неожиданно — прямое попадание снаряда в машину. Нас выбросило. Артюхов тут же поднялся, не спеша стряхнул пыль с гимнастерки, испуга ни в одном глазу.