— Товарищ генерал, разрешите мне посмотреть на Знамя?
Время было напряженное, непрерывно звонил телефон, и телефонистка нужна была. Но таким ликованием были полны ее глаза, что отказать ей я не мог.
— Разрешаю! А вы, — я обратился к майору Гуку, — проводите ее на НП.
В эти дни было много пленных. Но мне особенно запомнились два гитлеровских генерала. Оба длинные, сухопарые, в парадной форме, тщательно выбритые. Их привел на наблюдательный пункт старший сержант Иван Лысенко.
Установил фамилии: один был генерал-лейтенант Вильгельм Бранкенфельд, другой — генерал-майор Вальтер Шрайбер.
Спросили их о берлинском сражении.
— Берлин нами потерян, — тихо произнес Бранкенфельд.
Беседа проходила с трудом, так как немецкий я плохо знал, а переводчик находился на командном пункте. Тогда генерал Бранкенфельд предложил:
— Мы плохо понимаем друг друга. Может быть, нам перейти на английский язык?
— Можно и на английский, но я свободнее владею китайским. Продолжим разговор по-китайски…
— Как жаль, как жаль, — пробормотал генерал, прикладывая руку к сердцу, — что мы не умеем говорить по-китайски.
Я пригласил подойти генералов к узкому окошку и предложил взглянуть на город. Он был весь в огне. Сквозь дымовые тучи едва просматривались смутные очертания громадных зданий. Но рейхстаг с колоннообразной крышей был виден. Над ним развевалось Красное Знамя.
Генералы понуро опустили головы…
Когда генералов увели, я вспомнил, что ровно год назад принял 150-ю дивизию, которая стала Идрицкой и теперь уже наверняка будет еще Берлинской.
Огромных усилий стоило нашим воинам водрузить над рейхстагом Знамя Победы, но еще труднее было сохранить и удержать его. За рейхстаг еще продолжался жестокий бой. Ночью 30 апреля дважды предлагалось гитлеровцам, находящимся в подвальном помещении рейхстага, сложить оружие, но оба раза наши парламентеры были обстреляны. Методически, метр за метром бойцы продолжали очищать от противника лестницы, коридоры, залы. Гитлеровцы находились в отдельных угловых отсеках на втором этаже, в подвале, в подземных ходах сообщения. Однако все главные входы в здание и выходы из него были в наших руках. Их прочно удерживали батальоны Давыдова и Неустроева. Утром наблюдательный пункт ожил, раздавались телефонные звонки. Нас восторженно поздравляли с праздником 1 Мая и водружением Знамени Победы.
В 11 часов 1 мая с наблюдательного пункта заметили, как огромное облако черного дыма вырвалось через купол рейхстага. Вслед за облаком дыма — пламя огня. Полковник Зинченко и подполковник Плеходанов доложили:
— В рейхстаге пожар!
Огонь распространялся с невероятной быстротой. Гудящее пламя вырывалось из окон. Бойцы тушили огонь и отражали контратаки врага. Противник отбивался отчаянно. Немецкие батареи открыли интенсивный огонь по рейхстагу, усилили натиск своих атак. В рейхстаге находиться было небезопасно. Предлагалось покинуть здание.
— Как это? — удивился капитан Неустроев. — Занять рейхстаг и уйти… Нет, никогда…
Было решено бороться с пожаром. Бросали на пламя шинели, плащ-накидки. Солдатам, находившимся в здании, было трудно еще и потому, что они вели бой с теми, кто сидел в подземелье. Туда вновь полетели гранаты и снаряды. У выхода из подземелья были наизготове пулеметы роты лейтенанта Юрия Михайловича Герасимова.
Долго плыл черный дым. Потом рассеялся и показался обугленный рейхстаг. Но на куполе продолжало развеваться Знамя Победы.
В 1945 году 1 мая рейхстаг был подожжен фашистами для того, чтобы удержаться в нем, но это им не удалось.
— Рейхстаг пал! — доложили командиры полков Зинченко и Плеходанов.
— Рейхстаг взят! — доложил я командиру 79-го корпуса Переверткину.
— Рейхстаг взят! — доложил Переверткин командарму Кузнецову.
Хотя рейхстаг пал, но западнее и южнее его бои еще продолжались.
Все мы приветствовали и поздравляли бойцов батальонов Неустроева и Давыдова.
Плечом к плечу с солдатами и сержантами сражались офицеры. В самой гуще боя можно было видеть комбата капитана Неустроева, его начальника штаба старшего лейтенанта Гусева, командира батальона Давыдова, его командиров рот Батракова, старшего лейтенанта Корнеева, многих других командиров и политработников. Управляя боем в такой сложной обстановке, они проявляли не только личную храбрость, но и военную хитрость, смекалку. Так, чтобы зайти противнику в тыл с северной части главного зала, начальник штаба батальона Гусев приказал старшему сержанту Сьянову и его солдатам пробраться наверх через окно, выходящее на лестницу.