— Духову — вытаскивать танки буксиром, всем машинам — вести огонь по «тиграм».
Он сам припал к прицелу и открыл огонь. Один «тигр», получивший несколько прямых попаданий, опрокинулся с платформы, за ним — второй, но остальные продолжали стрелять. Засвистел паровоз, и эшелон медленно пополз по направлению к станции Годы. Гитлеровцы отходили к Станиславу. Бочковский даже зубами заскрипел от сознания собственного бессилия, когда увидел, что за первым эшелоном вытягивается второй, третий, четвертый...
Но, к счастью, Духову в это время удалось вытащить на дорогу танки Бондаря и Большакова, и капитан скомандовал всем троим по радио:
— Гоните к станции Годы! Приказываю догнать и остановить эшелоны!
Тританка помчались вперед. Еще две машины — Катаева и Сирика — Бочковский послал навести порядок на аэродроме. Они раздавили там несколько самолетов.
Тем временем Бочковский с остальными машинами выбрался на дорогу, ведущую к с. Пядыкам. Но тут из леса бросилась в атаку на них туча гитлеровцев при сильной поддержке артиллерийского огня. Автоматчики встретили их огнем, но гитлеровцев было впятеро больше. Танки стреляли по атакующим из пушек. Неожиданно у Бочковского заклинило башню. Танкисты выскочили из машины и под огнем развернули ее. Бой продолжался...
Схватка длилась около двух часов. Вдруг на дороге послышался знакомый рев «тридцатьчетверок»: это возвращались Духов, Бондарь и Большаков. Им удалось-таки догнать и остановить эшелоны. Успех обеспечил смелым и расчетливым ударом танк Бондаря: его опытный водитель, старший сержант Телепнев, умело вывел машину на невысокую железнодорожную насыпь и толкнул боком отчаянно свистевший паровоз эшелона. Паровоз накренился и рухнул направо; Телепнев резко повернул машину влево, благополучно уйдя от рушившейся громады эшелона. Тем временем Духов и Большаков вели беглый огонь по эшелону. Следовавшие сзади составы были вынуждены остановиться. Танкисты расстреляли и их.
Поручив десанту автоматчиков собрать сдавшихся в плен солдат и взять под охрану трофеи, танкисты помчались обратно и прибыли на помощь Бочковскому как раз вовремя...
Гитлеровцы, ошеломленные стремительным натиском танкистов, сдались в плен. Командир вражеского полка по приказу Бочковского выстроил солдат — их было восемьсот сорок семь — и сдал свои восемнадцать орудий, сто шестьдесят лошадей и все оружие.
Но Коломыя все еще находилась в руках фашистов, располагавших там, судя по всему, немалыми силами. А у Бочковского уже были на исходе горючее и боеприпасы.
День клонился к вечеру. Бочковский связался по радио (через расставленные вдоль шоссе танки с радиостанциями) с комбригом. Его отряд ушел так далеко, что прямую связь, как и предвидел Горелов, поддерживать не удавалось. Доложив условным кодом об обстановке, он попросил прислать, если можно, еще несколько танков взамен вышедших из строя. И дал понять, что атаку на город намерен предпринять ночью. На подбитом, но сохранившем способность передвигаться танке Игнатьева капитан отправил в тыл раненых, в том числе и самого Игнатьева, состояние которого внушало тревогу — у него было перебито бедро.
Комбриг одобрил план Бочковского, и около полуночи старший лейтенант М. Демчук привел еще восемь танков и самоходных орудий из 1-го батальона бригады. Танки привезли бочки с горючим и ящики с боеприпасами. Теперь в отряде Бочковского было уже шестнадцать машин, и он воспрянул духом: с такой силой можно решить задачу наверняка.
В два часа ночи капитан созвал командиров машин в домике у дороги с Ценявы на Пядыки и посвятил их в свой план: надо обойти Коломыю по Станиславскому шоссе, вырваться к переправе через Прут, а затем уже ударом с тыла брать город.
В три часа ночи Бочковский двинул танки в обход Коломыи, оставив перед станцией одного Бондаря: ведя огонь и маневрируя, он создавал там видимость подготовки к атаке и отвлекал на себя внимание гитлеровцев. Первым на этот раз шел Катаев, за ним Духов и все остальные. Дорога была свободна, только на подступах к с. Флебергу выскочил откуда-то «тигр». Не успел он развернуть свою грозную пушку, как Катаев и Духов сразу же сшибли его, и отряд помчался дальше. Со Станиславского шоссе танкисты свернули на дорогу, шедшую вдоль р. Прута, и уже в четыре часа утра появились перед часовыми, охранявшими переправу. Желеднодорожный мост был взорван, но шоссейный еще стоял, хотя наверняка был заминирован. Его, видимо, берегли для связи оставшихся в Коломые войск со своим тылом.
Расстреляв часовых из пулемета, Катаев влетел на мост. Выглянув из машины, он увидел нечто такое, от чего похолодело в груди: немцы успели поджечь бикфордов шнур, и сейчас золотая искорка быстро бежала к мине, заложенной под мостом. Дело решали секунды. Катаев прямо с башни прыгнул через перила моста и в воздухе весом своего тела оборвал шнур. Мост был спасен. Когда к переправе подоспели наши саперы, они вытащили из-под моста 400 килограммов тола...
Оставив танки Катаева и Духова у моста, Бочковский повернул остальные машины на Коломыю и с рассветом ворвался в город, ведя огонь из всех пушек и пулеметов. Сопротивление было сломлено быстро, деморализованные внезапным ударом с тыла и отрезанные от переправы гитлеровцы бежали через юго-восточную окраину города, бросая оружие, и вплавь уходили за Прут, чтобы спастись в Карпатах. К половине девятого утра все было кончено.
Расставив на всякий случай танки в засадах в направлениях на Заболотов и Отыню, Бочковский доложил по радио комбригу о том, что приказ командарма выполнен. Теперь он разъезжал на своей боевой машине по городу, выступая уже в роли коменданта Коломыи. Отыскал где-то старшего механика электростанции, приказал ему дать ток и осветить город. На каком-то мелком заводике собрал рабочих, произнес перед ними речь, раздал им трофейные винтовки и организовал рабочую милицию для охраны захваченных складов и поддержания порядка...
Вечером услышали по радио, как в Москве гремел салют в честь взятия Коломыи.
МЕЖДУ ДНЕСТРОМ И ПРУТОМ
Я хочу рассказать о мужестве и героизме солдат и офицеров, воевавших под боевым знаменем 163-й Ромненско-Киевской ордена Ленина Краснознаменной орденов Суворова и Кутузова стрелковой дивизии, командовать которой мне выпала честь.
Рассмотрю очень маленький период войны — всего лишь две недели, с 21 марта по 4 апреля 1944 года,— период боев по освобождению Советской Буковины от немецко-фашистских захватчиков.
Освобождение Буковины на участке войск нашей 40-й армии проходило в очень тяжелой, сложной обстановке, которую характеризовало упорное, ожесточенное сопротивление противника.
Враг стремился во что бы то ни стало задержаться на рубеже р. Днестра. Находясь за крупной естественной водной преградой, противник мог длительное время удерживать оборону небольшими силами, а за это время привести свои потрепанные части в порядок, подтянуть резервы и не допустить нас на территорию Румынии. Враг отлично понимал, что появление Красной Армии в боярской Румынии угрожало выходом ее из войны. Вот почему он упорно и ожесточенно дрался на этом рубеже.
Тяжелая обстановка крайне осложнялась и отвратительной погодой. Весь март температура резко колебалась. Обильный снегопад сменялся ливневыми дождями, а при сильном ветре снег превращался в метель. Грязь на дорогах до того размесили, что всякое движение было почти невозможно. Все это затрудняло и без этого тяжелую работу тылов.
163-я стрелковая дивизия в этот период наступала на Могилев-Подольск. Преследуя противника, мы не отрывались от него и к исходу 21 марта своими передовыми отрядами подошли к Днестру в районе сел Лядова и Серебрии.