Генерал Черевиченко не советовал прерывать отпуск. Сказал, что когда потребуется, меня известят. Потом добавил:
— Штаб 2-го кавалерийского корпуса в учениях не участвует.
На следующий день война началась. Прежде чем выехать в расположение корпуса, я заехал в штаб округа. Старшим здесь был начальник штаба полковник Кашкин. Его осаждали посетители главным образом из гражданских организаций. Непрестанно звонили телефоны. Одни просили оружия рабочим заводов для борьбы с десантами противника, другие интересовались военной обстановкой, третьи требовали какие-то пропуска и т. д. Условия руководства штабом осложнялись.
Полковник Кашкин сообщил мне в общих чертах обстановку на границе. Мой кратчайший путь из Одессы в Романовку, где стоял штаб корпуса, проходил через Аккерман. Полковник Кашкин ехать этим путем не советовал, так как имелись сведения о высадке воздушного десанта близ Одессы по дороге на Аккерман (ныне Белгород-Днестровский). Я выбрал более дальний путь через Тирасполь.
В Одессе ходило много всяких слухов о вражеских парашютистах. Немало слухов было также и о шпионах противника.
Выехав из Одессы, я вскоре обогнал одну из колонн 150-й стрелковой дивизии, которая выступила из города по тревоге. Она сворачивала на Аккерман. Старший офицер колонны сообщил мне, что разведка, высланная вперед, сведения о высадке немецких парашютистов не подтвердила. Все же я решил ехать через Тирасполь, рассчитывая получить там дополнительную информацию от командующего войсками округа Черевиченко, который стал уже командующим 9-й армией.
По пути в Тирасполь недалеко от дороги местами виднелись наши самолеты, замаскированные снопами скошенной пшеницы. Своевременный перегон самолетов с основных аэродромов на оперативные позволил Одесскому округу сохранить большую часть своей авиации.
Это решение, а также решение о подъеме войск по тревоге, принятые начальником штаба округа на свою ответственность, себя прекрасно оправдали. Однако нужно учесть, что не будь войны, начальника штаба округа генерала М. В. Захарова (ныне Маршал Советского Союза) могли обвинить в самовольстве или в провокации войны.
В Тирасполь я приехал к вечеру 22 июня и зашел в штаб 9-й армии, в которую входил мой корпус. Я представился командующему армией генерал-полковнику Черевиченко и приготовился получить боевое задание. Но товарищ Черевиченко лишь коротко рассказал о последних событиях. Одновременно он строго предупредил меня о недопустимости перехода Прута, запретил даже вести разведку на западном берегу.
От генерала Черевиченко я пошел к начальнику штаба. Генерал М. В. Захаров уделил мне много времени, подробно изложил обстановку на фронте 9-й армии. В своем дневнике я записал:
«Обстановка представлялась следующей: по всей границе отмечаются попытки румын переправиться на наш берег реки Прут подразделениями около батальона. Всюду артиллерийская перестрелка. Авиация противника в течение ночи и утра производила налеты на тыловые объекты наших войск. Наши войска занимают позиции согласно плану тревоги и оперативного прикрытия мобилизации. Более крупные операции противник, по-видимому, проводит в направлении Черновиц».
В штабе 9-й армии мне сообщили, что над Бельцами пролетело 40 бомбардировщиков противника в сторону Бендер. Проезжая Бендеры, я уже слышал протяжные паровозные гудки. В городе была объявлена воздушная тревога.
Ночью прошел ливень, и машина с большим трудом продвигалась по раскисшей дороге. За Тарутино я догнал тылы 5-й Блиновской кавалерийской дивизии. Форсированным маршем она выдвигалась к государственной границе. 9-я кавалерийская дивизия уже развернулась и заняла предназначенную ей по плану полосу оперативного прикрытия мобилизации.
Оборонительные рубежи по восточному берегу Прута в полосе 2-го кавалерийского корпуса начали готовиться лишь в мае-июне 1941 года, носили полевой характер и закончены к началу войны не были. Они состояли из ячейковых окопов, в отдельных местах имелись довольно примитивные дзоты.
Рубежи строились только силами 9-й кавалерийской дивизии по принципу обороны на широком фронте, с большими, ничем не заполненными промежутками. Совсем не было долговременных сооружений.
Противотанковая оборона, за отсутствием необходимых средств и достаточного времени, также не была организована ни в инженерном, ни в артиллерийском отношениях. Глубина оборонительной полосы не превышала трех километров. Рекогносцировочные группы, высланные в этот район, своей работы закончить не успели.