Зимин оглядывает каждого из нас и приказывает шепотом отходить по старой межевой канаве, идущей наискосок склона к нашим траншеям. Один за другим вползаем в канаву и медленно продвигаемся к своим.
С того памятного дня, когда мы с Зиминым уточнили место перехода вражеской обороны по Волчьему оврагу, пошли третьи сутки. Ни там, на нейтральной полосе, ни потом, в расположении разведроты, ни даже после того, как наш отряд, готовый к переброске, ждал в первых траншеях подходящей минуты, я не надеялся оказаться в немецком тылу.
Старшему сержанту Воронову, мне и саперу Седику было приказано сопровождать разведчиков только до оврага. Там обождать, пока они преодолеют укрепленную полосу, и, убедившись в благополучном исходе операции, вернуться назад. На случай, если враг обнаружит наших ребят, мы должны были совместно с группой прикрытия поддержать их огнем. Но еще у наших траншей один из приданных разведчикам саперов, Федя Дудник, был убит шальной пулей. Зимин на ходу попросил Воронова заменить вышедшего из строя. При этом он выразил пожелание, чтобы заменил его я. Старший сержант согласился и передал мне вещмешок убитого.
Волчий овраг встретил нас таинственной темнотой, нервно вздрагивающей при вспышках осветительных ракет. Мне и саперу Закирову приказано двигаться первыми. Маленький Закиров прополз под ежами, словно вьюн. Следом за ним пролез и я. Тяжелый вещмешок пришлось зацепить лямками за ноги и тянуть за собой. Ежи остались позади. Мы бесшумно проскользнули под мостиком, осмотрелись и поползли дальше. За нами один за другим двигались разведчики. Становилось жарко. То и дело приходилось останавливаться, отдыхать несколько минут, прислушиваясь к обманчивому спокойствию, и снова продолжать движение.
На изгибе путь преградил высокий выступ. Я подсадил Закирова, он подал мне руку, и через минуту я уже помогал подниматься старшине. Закиров тем временем вел наблюдение со стороны гребня холма, и на фоне звездного неба он заметил силуэты вражеских солдат. Они шли приовражной тропой в нашу сторону. Отряд замер. Шаги все ближе. Вот они уже рядом с нами. Нервы напряжены до предела, мы готовы в любую секунду пустить в дело оружие. Проходит несколько томительных минут ожидания, и мы облегченно вздыхаем: пронесло.
Но радоваться еще рано. В запущенном саду обнаруживаем минометную батарею. Насколько мне известно, о существовании ее у нас не знают. Овраг здесь намного мельче, но под деревьями темнее, чем в степи. Это нас выручает. Мы ждем и, как только часовые отходят немного в сторону, быстро проскакиваем опасное место. Проходит еще час, и мы почти на вершине холма. Вдруг неподалеку слышится громкий разговор, смех. Отряд залегает. Но лежать нет времени. Необходимо что-то предпринять. Мы с Закировым отползаем в стороны. Я натыкаюсь в темноте на бруствер траншеи и докладываю старшине. Он возвращает Закирова, и через минуту мы уже в траншее, которая тянется вдоль гребня холма. По нашему предположению — это запасная позиция вражеской обороны.
За очередным изгибом сворачиваем и по ходу сообщения переваливаем через гребень. Прямо перед нами темнеет стена леса. С левой стороны то ли мелколесье, то ли вырубка. Мы останавливаемся в раздумье. Приближается старшина и указывает новое направление. Мы выбираемся из хода сообщения наверх и, пригибаясь, спешим укрыться в кустарнике. Двухлетняя вырубка круто спускается под уклон. Идти становится легче, но мы находимся в самом логове врага. Приходится глядеть в оба. Со всех сторон чуткое ночное эхо леса доносит до нашего слуха говор вражеских солдат, голоса возниц, понукающих лошадей, рокот автомашин, раскатистые звуки редких артиллерийских выстрелов. Ноздри щекочет аппетитный запах варева — где-то рядом находится кухня.
Меня и Закирова сменяют сержант Батуев и рядовой Назаренко. Они, словно ночные призраки, проходят вперед, поочередно возвращаются и нашептывают старшине на ухо о всем замеченном и снова исчезают в темноте.
Глубокая балка, в которую мы спустились, обдает нас сырою прохладой. По ее дну струится лесной ручеек. Все опускаются на колени, жадно утоляют жажду и поднимаются по склону противоположного холма.
Когда мы всходим на его округлую макушку, небо на востоке начинает сереть. Утомленные переходом и нервным перенапряжением, мы забираемся в густые заросли терна и валимся на траву.