— Ты смотри, сапер, не набивай диск полностью. Лучше недозарядить несколько патронов, чем набить до отказа. Недозаряженный диск никогда не откажет.
— Знаю. Слышал уже не раз.
— То, что ты слышал и знаешь, хорошо. Но делай, как тебе велят, — тоном, не терпящим возражения, говорит разведчик. Новожилов прислушивается и улыбается.
И я делаю. Один за другим заряжаю диски товарищей, потом дополняю свой, израсходованный наполовину, и собираюсь закурить. Но не успеваю вынуть кисет, как перед нами, словно из-под земли, появляются Зимин и Бабенко.
— Приготовили? — тяжело дыша, спрашивает старшина.
— Порядок.
— Тогда пошли.
Мы вскакиваем на ноги, но старшина некоторое время медлит. Он еще не отдышался как следует и не может спокойно говорить. Из его обрывистого, как слова команды, объяснения перед нами вырисовывается следующая картина: у подножия возвышенности расположен какой-то штаб. Он вот-вот может сняться — нужно спугнуть фрицев.
Мы приближаемся к штабу, когда немцы уже покидают свое расположение. Груженые машины одна за другой вытягиваются по лесной просеке и скрываются за поворотом на дороге. Немецкие связисты встревоженно прислушиваются к отзвукам боя. Офицер, стоя у раскрытой дверцы, поторапливает их. Моторы машин работают на малых оборотах.
Старшина Зимин взмахивает рукой, и в штабистов летят шесть наших гранат. Не успевают они взорваться, как мы кричим «ура» и начинаем поливать врага свинцовым ливнем. Машины срываются с места. Вслед им стучит автоматная очередь. Одна из них загорается. Из кузова выскакивают немцы и спешат укрыться в лесу. Некоторым это удается. Остальные, прошитые пулями, остаются на месте. Наши автоматы умолкают, и над бывшим расположением штаба воцаряется тревожная тишина. Мы осторожно осматриваем место боя. Тут и там валяются трупы немецких солдат. Висят оборванные провода. В стороне догорает машина. Я перезаряжаю автомат. Вдруг Зимин прикладывает палец к губам: тихо! Мы замираем и прислушиваемся. Впереди зуммерит телефон. Новожилов метнулся к штабной землянке, дал по зиявшему чернотой входу очередь и скрылся внутри.
И снова мы в пути. Движемся параллельно дороге, по которой отходит противник. У лесного родника Зимин останавливает группу и сверяется по карте. Пьем студеную воду, дозаряжаем израсходованные диски.
— Ну, орлы, — обращается к нам старшина, — мост на дороге во что бы то ни стало должен остаться целым. Если дадим фрицам уничтожить его, то грош нам цена в базарный день.
Мы хорошо понимаем старшину и поэтому, забывая об усталости, ускоренным шагом приближаемся к месту назначения.
Деревянный мост перекинут через глубокое русло лесного ручья. Под ним уже возятся минеры. Одни подносят взрывчатку, другие привязывают к дубовым сваям заряды. За мостом стоит заведенная машина. Шофер нетерпеливо посматривает на мост. Ему, видно, очень хочется, чтобы подрывники быстрее сделали свое черное дело. Но по мосту еще проносятся отдельные подводы и автомашины, спешат запыленные солдаты.
Минеры закончили установку зарядов, вылезли из-под моста, поговорили о чем-то между собой и направились к машине. На месте остался только один из них. Он поднес к глазам бинокль и стал смотреть на пустеющую дорогу.
Я показываю старшине на него и говорю:
— Этот будет поджигать шнур.
— Ясно, — кивает головой Зимин.
— Назаренко, смотри за ним. Новожилов, уберешь шофера, а мы остальных.
Разведчику Назаренко старшина всегда поручает самое главное. У того с оккупантами свои счеты. Его родное село на Украине фашисты сожгли дотла. Отца за помощь партизанам повесили, мать с маленьким братишкой бросили в колодец, сестру угнали в рабство.
Наконец по мосту промчалась противотанковая батарея, и ждавший, видно, ее подрывник метнулся туда. Застрочили наши автоматы. Вражеский минер взмахнул руками и рухнул в ручей. Сидевший в машине шофер уронил голову на баранку. Из кузова никто не успел выпрыгнуть.
Разведчики выбежали на дорогу, кинулись к машине, а я спустился под мост, вынул из зарядов капсюли-детонаторы, сбросил в ручей взрывчатку и выбрался на обочину.
И. Ненахов, подполковник запаса
О СЛУЖБЕ ПОГРАНИЧНОЙ
В пути. 26 марта 1944 года войска Красной Армии вышли на Государственную границу СССР с Румынией по реке Прут на фронте протяжением 85 километров. В это время в южных городах нашей страны формировались пограничные части для охраны западных границ.
Вот уже больше трех недель наш эшелон находится в пути. Паровоз медленно тащит небольшой состав к глухому полустанку. По обеим сторонам дороги тянется лес. Вдруг эшелон остановился. По цепочке вагонов передается команда начальника эшелона: выделить по пять человек от каждого вагона для подноса дров к паровозу, остальным на десять минут можно выйти из теплушек. Такие «передышки» устраивались каждый раз, когда нужно было пополнить паровоз топливом.