Я. Мухин, полковник в отставке
БУДНИ ЗЕЛЕНОЙ КРЕПОСТИ
Это было в урочище Бабеняса. В небе летит самолет… К рокоту его мотора мы привыкли, как к шуму троллейбусов на улицах. Кстати, самолет и троллейбус объединяет один общий признак: они перевозят пассажиров. В самолете вы чувствуете себя так же привычно, как и в троллейбусе. И в круглое окошко-иллюминатор смотрите тоже без удивления, будто и не в небе вы, а на своей родной улице, где все знакомо до каждого деревца и столба.
Внизу проплывают поля, сады. Слева и справа и далеко впереди на горизонте виднеются села. Во впадинах между холмами голубеют блюдечки прудов. А вот показались холмы, накрытые зеленым одеялом. Кажется, ни с чем другим и не сравнишь отсюда, с неба, молдавский лес: сразу, как одеяло, видишь весь его, все четыре конца, хоть бери и сверни, если не хочешь укрываться… Через минуту-две снова под самолетом стелется одеяло, чуть побольше или чуть поменьше, и никогда, сколько бы ни летал, не увидишь бескрайнего зеленого моря, над которым можно лететь и лететь, и кроме зеленых волн, перекатывающихся по вершинам деревьев, ничего не заметить…
Нет, не похожа Молдавия ни на Полесье, ни на Брянщину. И все же было время, когда, подобно дремучим Полесью и Брянщине, называли Молдавию партизанским краем. Не такое уж далекое это время — каких-нибудь двадцать лет с небольшим. Еще тех, кто партизанил здесь, встретишь повсюду, живы, здоровы да и, как говорится, еще порох есть в пороховницах, редко кто из них сегодня на пенсии. А поезжайте по кодрянским селам, лесными дорогами, и вы услышите, как земля еще гудит партизанской молвой, как, пересказывая были, люди слагают легенды о подвигах героев.
Смотришь сверху на эти зеленые «одеяльца» и диву даешься: какими же мужеством и храбростью обладали народные мстители, сколь велика была жажда очистить родную землю от врага, если воевали и побеждали в таких трудных условиях. А что условия эти были неимоверно трудными, сегодня даже человеку, совершенно несведущему в военном деле, очевидно. Стоит лишь подняться в самолете над кодрами…
Попасть с «Большой земли» сюда можно было только по воздуху. Не в рейсовом самолете, взяв билет «туда — обратно», и не в солнечный день, чтобы полюбоваться с головокружительной высоты прекрасными пейзажами. Летали по ночам, безлунным, темным, и, как счастливому предзнаменованию, радовались непогоде. По команде пилота открывали люки в черную бездонную, пропасть и прыгали туда, навьюченные оружием и боеприпасами. А внизу, понятно, ночного путешественника не ждал благоустроенный аэродром с комнатами отдыха, камерой хранения и рестораном. Каратели днем и ночью рыскали по дорогам, выслеживая отважных партизан. Было у карателей все наготове: и тюрьма, и палачи, и пули.
Зеленые одеяльца, крошечные островки… Ни таежной безбрежности, ни лесной дремучести. Но они по-дружески простирали ветви-руки, встречая гостей с ночного неба, давали им пристанище и в час смертельной опасности укрывали от врагов. Великое за то спасибо молдавским кодрам!
У каждого зеленого островка своя история, в каждом из них как-то по-своему складывалась жизнь народных мстителей, и каждый из них был молчаливым свидетелем подвигов, достойных благодарной памяти потомков…
Если тебе, читатель, доведется лететь из Кишинева на Вулканешты или Кагул, то минут через десять-пятнадцать после взлета посмотри внимательно в иллюминатор: внизу под крылом самолета появятся зеленые островки — один, другой, третий. Иногда они скучиваются в своеобразный архипелаг, образуя причудливого узора лесной массив. С высоты легко отыскать голубую линию Когыльника, неширокое русло речушки, протянувшейся почти по прямой с севера на юг. Между зелеными островками по обоим берегам Когыльника раскинулись села Логанешты, Мерешены, Сарата-Галбенэ, Бозиены; живописным скоплением множества черепичных крыш и садов привлечет Котовск. Один из зеленых островков к юго-западу от Котовска именуется урочищем Бабеняса. О нем мы и хотим рассказать…
На лесном кордоне. Когда-то при этом урочище в должности лесника состоял некий Александр Иванович Маник, уроженец здешних мест. Жил он тут же, в уютной долине на опушке леса, в казенном доме. Должность лесника занимал уже много лет, исполнял ее старательно и чрезвычайно дорожил ею — и по причине своей любви и привязанности к лесу, и по причине многочисленного семейства, с которым в случае увольнения податься было некуда. Жили с ним престарелые родители, жена Мария Павловна и шестеро детей.