Несмотря на меры, принятые карателями против партизан, их боевые действия в июле еще больше активизировались, участились засады, внезапные налеты на жандармские посты, повреждения телеграфных и телефонных линий. На заминированных участках дорог подрывались автоколонны и конные обозы. А в конце месяца группа в 12 человек во главе с Анатолием Степановым у села Спориец вступила в бой с целой румынской ротой. Подпустив противника метров на сто, партизаны открыли огонь из автоматов. Солдаты в панике бежали. Офицеры заставили роту окопаться и ввести в действие пулеметы. Тогда горсточка смельчаков партизан ползком забралась в тыл вражеской цепи и забросала оккупантов гранатами.
Однако на выручку попавшей в засаду роте уже спешило подкрепление. Партизаны начали отходить, но огня не прекращали, нанося урон наседавшему врагу. В этом бою пал смертью героя Андрей Павленко. Тяжело ранен Григорий Малышев. Уйти со своими он уже не мог и, пока у него оставались патроны, продолжал отстреливаться, не подпуская к себе фашистов. Последний патрон оставил для себя, живым в плен не дался…
Партизаны встали и минутой молчания почтили память павших товарищей. Александр Маник встал вместе со всеми. В овраге было уже совершенно темно, присутствие многих людей в наступившей тишине чувствовалось по дыханию, единому и согласному, будто они пели молчаливую и величественную песню без слов. Взволнованно слушал эту песню лесник. Печаль сжимала сердце. Но под пеленой печали неудержимо росло и ширилось радостное ощущение близкой свободы: оккупантов-то бьем — и на фронте и в тылу!
Доклады представителей отрядов продолжались. Выступавшие с удовлетворением перечисляли успешные действия против оккупантов. Обстановка складывалась явно благоприятная для развертывания дальнейшей борьбы. Фронт уже близко — на Днестре, и во многих местах части Советской Армии перешагнули речной рубеж. По всему видно, что у нашей армии сейчас передышка. Она накапливает новые силы для решительного удара, в результате которого фашистские захватчики будут изгнаны с молдавской земли.
Вместе с тем Александров, Костылев, Можжухин и другие призывали бойцов к усилению бдительности, предупредили о назревающей вспышке ярости у карателей в предчувствии неизбежного конца. Имеются тревожные сведения: на проведение карательных операций переброшены учебная дивизия румын и два немецких мотополка. Усиливаются гарнизоны в Ганчештах, Карпиненах, Ульме и ряде других пунктов. Надо быть готовыми к отпору карателям.
После совещания лесник рассказал Александрову о своих опасениях. Появление Баркаря встревожило командира — тут и гадать нечего: подослали для провокации. Чтобы обмануть бдительность жандармов, Александров посоветовал Манику пожаловаться жандармам на партизан: угрожают, мол, уничтожить всю семью за то, что отказываюсь помогать им, изобразить при этом смертельный испуг на лице и попросить разрешения переселиться из лесной сторожки в Болчаны, где есть защита — румынские солдаты.
Маник так и поступил. Жандармы поверили и не возражали против переезда Маника. Обязанности лесника он должен тем не менее выполнять и по-прежнему информировать жандармерию о том, что происходит в лесу.
Вскоре Маник переехал. Домик на лесном кордоне опустел. Из большого семейства в нем осталось только четверо: старики — Павел Константинович и Елизавета Николаевна да двое детей Маника — Дорина и Федя. Жандармам объяснили: старики остались, их ведь партизаны не тронут, а они как-никак за огородом присмотрят, хозяйство постерегут, жалко ведь бросать… На самом же деле надо было во что бы то ни стало сохранить для партизан лесную сторожку как место хранения поступавших для отряда продуктов.
Елизавета Николаевна почти ежедневно пекла хлеб, но его отряду не хватало. Наладила выпечку хлеба в Болчанах и Мария Павловна. Его доставляли на лесной кордон Николай с Семеном, изредка — Наталья и Мария.