Я хорошо помню, как это произошло. Меняйло приказали устранить повреждение на линии связи. В это время враг пошел в атаку. Чего только не выделывал бывалый воин, чтобы выполнить задание! Как назло, пулемет противника строчил вдоль телефонного кабеля. Василий Егорович перебегал, ложился, снова вскакивал и перебегал. Но в сторону от провода не уходил — иначе как бы удалось обнаружить место повреждения. А немецкий пулеметчик, по-видимому, догадался, в чем дело, и старался помешать советскому бойцу…
— Умереть — легко, — сказал Меняйло. — Так я ведь тогда никакого права не имел умереть — связь надо же исправить!.. Да, всяко бывает… — закончил Василий Егорович.
Вот так, слово за слово, тихо разгоралась увлекательная беседа о солдатской доблести. В такие минуты каждый рассказчик словно заново раскрывал свой характер, свои мысли. В это время нам, командирам и политработникам, особенно легко было находить новые тропки к солдатскому сердцу, не только сообщать воинам важные политические новости, но и самим учиться у них народной мудрости.
Новый наштадив. До сих пор не могу забыть этот страшный нелепый случай.
…«Бухтой спасения» назвали мы маленький затончик на нашем берегу, где прятали лодку, приспособленную полковыми саперами для безвесельной перевозки людей, боеприпасов, продуктов.
Днем в целях маскировки лодка наполнялась водой, затапливалась. Лишь втрое сплетенный телефонный провод, которым она была привязана, едва виднелся из воды.
Ночью из лодки вычерпывалась вода. Безэкипажное судно служило незаменимым средством связи между крохотным плацдармом и «Большой землей». По ночам можно было наблюдать странную на первый взгляд картину: пустая одинокая лодка без весел, без людей, словно издалека плывущая по быстрому Днестру, вдруг от середины поворачивает и идет к левому берегу. Вскоре она возвращается тем же путем. За ночь совершалось немало рейсов нашего безэкипажного и безвесельного транспорта, на дне которого лежал либо посыльный из штаба дивизии с особо срочным распоряжением, либо ценный груз для полка.
Противник долго не догадывался о назначении лодки. Как-то в один из очередных предрассветных рейсов над рекой прозвучали частые выстрелы, начался бешеный обстрел из пулеметов и пушек противника. Лодка уже была на середине реки. Вокруг нее, как в кипящем котле, бурлила вода, всплескиваемая от пуль и разрывов снарядов. Лодка металась, но поддерживаемая за шнур с обоих берегов, курса не меняла. Она вышла из зоны обстрела и каким-то чудом осталась целой и невредимой. На «Малой земле» лодку встретили напряженно следившие за ней наблюдатели. К их изумлению, из лодки поднялся высокий, довольно плотный мужчина. Здесь, в «Бухте спасения», он был уже в безопасности. Связной доложил мне о раннем госте, пустившемся в такое рискованное плавание. Это был новый начальник штаба дивизии подполковник Гайнулин.
В блиндаже я хорошо рассмотрел гостя: мужественное лицо, небольшие, с татарской раскосинкой черные глаза, черные, гладко зачесанные назад густые волосы. В этой должности подполковник находился всего несколько дней. Его назначили вместо раненого и отправленного в госпиталь прежнего начальника штаба.
Едва ступив ногой на берег, гость, как говорят, попал «с корабля на бал»: начались первые утренние атаки. Противник обрушил на оборону полка, казалось, все, что у него было в огневом арсенале. На плацдарме разбушевался ураган огня и металла. Затем, после артиллерийского налета, — лавина фашистских бомбардировщиков.
Подполковник доложил по телефону командиру дивизии о своем благополучном прибытии.
— Что-то затянули они налет, — прислушиваясь к несмолкаемому грохоту разрывов, произнес он. — А времени мало. Необходимо как можно быстрее ознакомиться с позициями полка.
Гайнулин подошел к карте западной части СССР, висевшей на стене блиндажа. На ней я отмечал линию советско-германского фронта. Подполковник обратился ко мне:
— Вы позволите мне внести уточнения?
— Пожалуйста. Может, мы здесь кое-что и не учли.
Я с интересом наблюдал за тем, как наштадив уточнял линию фронта. Поправки были незначительные по масштабу карты, но мне понравилась осведомленность Гайнулина во всех деталях продвижения наших войск.
В то утро мы о многом переговорили.
Гайнулин взглянул на часы.
— Больше нельзя ждать, — сказал он. — Штабу армии нужна уточненная схема переднего края.
По ходам сообщения двинулись на НП. На протяжении всего пути над нашими головами грохотали разрывы снарядов, свистели шальные пули. От осколков мы в безопасности — ход сообщения был довольно глубоким. А от прямого попадания никто на войне не застрахован.