Мы оказались в окружении. Решили биться до последнего патрона, до последней гранаты и как можно дольше задержать фашистов, двигающихся по долине. Отступать было некуда. Куда ни оглянись немцы. Я лег за пулемет на основном направлении противника. За другим пулеметом — Кравченко. Пулеметным огнем мы закрыли выход из долины. Я боялся, что немцы раздавят нас. Но этого не случилось. Немцы отступали в панике, беспорядочно. Войска перемешались между собой и двигались без какого-либо руководства. Они наталкивались на наш меткий огонь, в страхе шарахались назад, создавая еще больше панику и неразбериху.
Но вот от неорганизованного войска отделилась группа автоматчиков, человек около 400, и пошла на нас в атаку, стреляя на ходу.
Подпустив их метров на 300, мы открыли ответный огонь. Местность пристрелянная, ни одна пуля не пролетела мимо. Гитлеровцы падали как подкошенные. Через час мы отбили еще две атаки. Было уже 10 часов утра, когда к нашему пулемету подполз начальник штаба батальона. Он сказал, что немцы атакуют наших стрелков, занявших оборону правее нас. Фашисты подошли так близко, что стали забрасывать их гранатами. Развернув пулемет, я ударил во фланг противнику. Часть гитлеровцев была уничтожена, остальные откатились назад, в кусты. Чтобы лучше рассмотреть, куда они отошли и что собираются делать, я встал из-за пулемета. В этот момент из кустов раздался выстрел. Пуля просвистела рядом. От неожиданности на мгновение растерялся, подумал, что ранен. Но пуля, пробив рукав гимнастерки, прошла под мышкой.
Пока вставлял в пулемет очередную ленту, заметил, что немцы разворачивают три длинноствольные пушки. Мне стало не по себе. Все зависело от того, кто быстрее и точнее откроет огонь.
Повернув пулемет и стараясь быть как можно спокойнее, первым открыл огонь. В пулеметных лентах имелась часть патронов с бронебойно-зажигательными и трассирующими пулями. Хорошо было видно, как с первой же очереди цель оказалась накрыта: возле пушек что-то загорелось, часть вражеских солдат убита, остальные разбежались. В течение всего дня, отражая атаки немцев, мы не спускали глаз с этих пушек. К ним несколько раз пытались пробраться немцы, но мы их отгоняли огнем.
Ко второй половине дня фашистских вояк в долине накопилось еще больше. Атаки против нас все усиливались, но мы их успешно отбивали. Экономя патроны, с риском для себя подпускали немцев близко, чтобы бить наверняка. В пулеметах кипела вода. Четыре бойца только и делали, что бегали за водой в балку.
В течение этого дня мы отбили, наверно, десяток атак. Патроны были на исходе, а немцы в долине все накапливались. Чувствовалось, что они вот-вот двинутся всем скопом на нас и раздавят. Ведь патронов у нас оставалось всего на 3–5 минут боя.
В этот критический момент неожиданно появилась наша авиация: одиннадцать штурмовиков и 3 истребителя. Заметив скопление вражеских войск, самолеты развернулись и пошли в атаку. Сначала мы обрадовались, но когда увидели, что они начали пикировать на нас, выскочили на видное место, стали махать летчикам, кто портянкой, кто, сбросив гимнастерку, нательной рубашкой.
Летчик ведущего самолета понял нас, изменил угол пикирования, и штурмовики обрушили весь бомбовый груз на скопление врага. Потом сделали второй заход, сбросив реактивные снаряды. Третьим заходом полили долину пушечно-пулеметным огнем.
Когда рассеялись дым и пыль, нам представилась страшная картина: вся долина, насколько хватало глаз, покрыта трупами. Валяются исковерканные пушки. Уцелевшие немцы мечутся среди трупов, горящих машин и повозок.
Воспользовавшись передышкой, мы пополнили запас патронов за счет трофеев.
Все были уставшие, голодные. С наступлением темноты накормили людей. Обсудили создавшееся положение. Решили драться до последнего, как можно больше уничтожить немцев. Никто не высказал другого мнения. Все офицеры и солдаты были полны решимости умереть, но не сдаваться. Ни шагу назад с этого места. Каждый понимал, что здесь мы сдерживаем прорыв к Пруту большой группы вражеских солдат.
Мы опасались, что враг предпримет попытку прорваться ночью, приготовились к самому худшему. Ночь темная, ни передней линии, ни тыла — все перемешалось. Решили ждать. Никто не спал. Вспоминали отдельные эпизоды боя. Вспомнили и такой случай: после отражения атаки из кустов вышел немецкий солдат с поднятыми руками и пошел к нам. В правой руке у него что-то белело, но что — мы не могли понять. Когда он подошел ближе, мы увидели длинного, худого, рыжего, безоружного гитлеровца. В правой руке он держал живого петуха. Так с петухом и отправили его в штаб батальона. Жалко было смотреть на этого вояку.