Он пришел в себя оттого, что по нему пробегали бойцы, устремившиеся в атаку. Он лежал вместе с убитыми немцами — неподвижный… Теперь даже боль воспринималась, будто нечто постороннее: она пробивалась в сознание словно сквозь вату… Санитар дал ему попить из своей вечно неиссякающей фляжки.
Очнулся Юсин на операционном столе. Очнулся от собственного крика. Принесли его потом в палату. А «палата» — одно название: не то сарай, не то амбар. Лежат на соломе раненые, и двигают их по кругу от одной двери до другой. Кому жить осталось немного, клали у тех — «на вынос» — дверей. А раненые прибывали и прибывали. И их двигали по кругу. Так добрался до «той» двери и Юсин. Он пролежал сутки, вторые. На третьи сутки врач отдал приказ санитарам, и понесли Юсина от «той» двери в обратном направлении. Так отступила смерть и на этот раз. Когда выяснилось, что помирать он не собирается, его отправили в госпиталь. Жажда жизни прибавила ему сил.
Да, война не выбирала время для сражений. И все же, несмотря на потери, наши разведчики смогли выполнить задание в этой ревущей, клокочущей тьме, доставить «языка».
А утром двадцатого августа сорок четвертого войска 2-го и 3-го Украинских фронтов, прорвав оборону врага, двинулись вперед, освобождая молдавскую землю от фашистских захватчиков.
За этот бой все разведчики, участвовавшие в операции, были награждены орденами. Старшина Мальков — орденом Красного Знамени, посмертно. Андрей Петрович Юсин получил орден Славы III степени.
В госпитале началось выздоровление. Конечно, шло оно не настолько гладко, как хотелось бы. И Юсин затосковал. И сбежал с госпиталя. Сбежал на фронт. Уже бои шли далеко в Румынии. Вместе с родным полком прошел дорогами Болгарии. В Югославии гвардии сержанта Юсина настиг приказ: выехать на учебу.
Тяжело было ему расставаться с любимым полком. Какая там, думалось, учеба, когда до Белграда рукой подать и когда уже вырисовывается «берлинское направление».
— Кицканский плацдарм не забывается, — Андрей Петрович протянул мне шкатулку. Открыл — ржавые осколки.
— Оттуда?
— Как-то, в очередной раз будучи в Кицканах, собрал… Осколки в земле. Даже в колокольне, которая служила в войну наблюдательным пунктом. Они не ноют так, как в теле, но о многом напоминают. И поэтому, наверное, кто бывает в тех местах, обязательно приезжает к обелиску близ Кицкан. Потому что война не только памятна для ветеранов. Она в крови тех, кто ее пережил ребенком, кто родился после Победы.
Я тоже стоял у памятника, высоко взметнувшегося над землей. А рядом могилы, могилы… Русские, украинские, белорусские, молдавские имена и фамилии… И с пожухлой травы падают на землю чистые, как слезы, капли…
Невыплаканные слезы войны.
Работнику Энергосетей в Комрате Андрею Петровичу Юсину молдавская земля по-своему дорога. Здесь он воевал, пролил свою кровь. Здесь, в Молдавии, и остался жить северянин Юсин.
На Варницком плацдарме
Шел сорок четвертый год. Как он был не похож на предыдущие фронтовые годы! Сокрушительным разгромом немецко-фашистских армий завершили советские чудо-богатыри Сталинградскую эпопею. От берегов Волги и Дона покатились на запад битые гитлеровские вояки.
Победоносным маршем шел на запад батальон капитана Силенкова, освобождая от врага города и села. Враг оставлял выжженную, залитую кровью землю. На месте утопающих в яблоневых садах домов сиротливо торчали остовы печных труб. Они, точно обугленные руки, поднимались к небу, взывая к мщению, к расплате с врагом.
— Глядите и запоминайте, — говорил коммунист Силенков своим бойцам, показывая на трупы замученных фашистами стариков, женщин и детей. — Не знайте пощады к врагу. Пусть не остывает в вас благородная ярость, пока он держит в руках оружие и топчет фашистским сапогом нашу священную землю…
Батальон шел по длинным фронтовым дорогам. И когда ему пришлось держать новый экзамен на Варницком плацдарме в ночь с 11 на 12 апреля сорок четвертого, командование не сомневалось: там, где наступают силенковцы, будет успех.
И Василий Корнеевич снова вспоминает ту атаку. И хотя далеко то время, он и сейчас рассказывает о тех днях, не упуская подробностей.