Метрах в пятнадцати из окопа поднялся фашист, за ним показался другой. Сжалось сердце у гвардейца — не дотянуться до карабина убитого наводчика.
Но рано торжествовал враг! Гвардии старшина Сорокин заметил, как упал Парфенов.
— Ребята! Гитлеровцы захватили орудие Парфенова! Григорьев, за мной! Колобов, остаешься за меня!
Спотыкаясь о стреляные гильзы, на бегу ведя огонь из автоматов и карабинов, артиллеристы поспешили на выручку Парфенову.
Тем временем гвардии младший лейтенант В. Иванов, старший на батарее, перенес огонь по группе автоматчиков, наступающих с тыла. Сорокин подполз к Парфенову.
— Жив, друг? Потерпи… Отогнали гадов, а ты лежи… Сейчас позову санитара.
К счастью для артиллеристов, фашисты не знали, что против них вело огонь уже лишь одно орудие, а не взвод. Уцелевшие танки откатывались на исходные рубежи. Сопровождавшая их пехота тоже отходила, а ей вдогонку стрекотал пулемет, и Иван Сорокин не без удивления узнал в пулеметчике своего товарища — Михая Келю.
…В пятый раз ринулись фашисты на позицию четырех артиллеристов, пытаясь захватить орудие гвардии старшины Сорокина.
Чувствовалось, это последняя, решающая схватка. Сорокин приказал заряжающему подать снаряд с картечью, и Некрасов обрадованно закричал:
— Есть пятнадцатый!
Об этом бое на другой день рассказывала красноармейская газета «За победу»: «Тринадцать танков подбил в боях за Украину расчет коммуниста Сорокина. Четырнадцатый, подбитый в сражении за Приднестровье, пополнил этот почетный счет». Но корреспондент ошибся. Когда он возвратился в редакцию, бой еще не завершился, и боевой счет артиллерийского расчета гвардии старшины Ивана Сорокина продолжался…
…Самым тяжелым был этот день для роты Зайцева. Лишь после шестой атаки противника удалось перевести дух. Ординарец протянул котелок: оказывается, повар давно притащил термос с горячими щами, да вот некогда было раздать пищу. Дымящийся котелок привел Зайцева в хорошее настроение. А что? Ведь выстояли! Отразили не один натиск, можно и подзаправиться. Бой-то не кончен, а какой из тебя солдат, если желудок пустой…
Наскоро черпали из котелков и снайперы.
Зайцев спросил:
— Мамедова не видели? Надо бы и его угостить, вдруг у него повар не такой оборотистый, как наш.
Ординарец хотел было поискать командира роты бронебойщиков, но его остановил Джексимбаев:
— И у них повар смелый. Сам видел: вместе со старшиной раздавал хлеб и консервы.
Из ложбины снова показались фашисты. Зайцев тут же приказал связному:
— Бегом к Горбунову. Передай ему: пусть ударит фашистам во фланг.
Увлеченный боем, Зайцев не сразу заметил, как еще одна группа гитлеровцев выскочила из овражка и стала заходить в тыл роте.
Чаще загремели винтовочные выстрелы, продолжительнее стали очереди автоматов оттуда, где сражался Мамедов. Значит, снайперская рота не в одиночестве. И выход врага в тыл — это еще не окружение.
Зайцев поднялся из окопа:
— Рота! За мной, вперед! За Родину! Ура!
Не впервые ведет за собой подразделение, даже не считал, сколько атак отбил. Видит, над головой взвивается красная ракета, это сигнал, подаваемый командиром батальона, и означает он: держись, Василий! Мы идем тебе на выручку.
Активные действия взвода Джексимбаева, который в пятый раз бросился в контратаку, спутали карты противника. Успешно вел бой и Горбунов, поддержанный Мамедовым. Ни один танк не прошел через их позиции.
Враг же продолжал наседать, не отказываясь от своего намерения потеснить роту. В ходе сражения пришлось Зайцеву сменить не один наблюдательный пункт.
Подполз связной Юровский. Живой! Весь потный. Досталось сегодня. Доложил то, что ему передал Джексимбаев. Тот протаранил цепь врага, разомкнул кольцо. Иначе и не могло быть! Сталинградская закалка у гвардейцев! И Горбунов, молодец, выстоял…
Рота заняла новую позицию, продолжая сдерживать натиск врага. Но пыл у фашистов был уже не тот.
Вдруг Юровский услыхал чей-то тихий стон. Закричал.
— Командир роты ранен!
Подошли встревоженные Горбунов, Джексимбаев. Зайцев их успокоил.
— Ничего страшного. Царапина, кость цела.
Но тут его ужалила еще раз пуля, и опять в ногу, теперь уже левую.