— Двадцать лет старались нас отучить думать, что жили в советском государстве, — с горечью произносит он. — Но наш молдавский народ хранил самые лучшие воспоминания о тех временах. О нас, старых солдатах, я уже не говорю, мы твердо знали: испробуют изверги граненого русского штыка — пригвоздил у Сталинграда гитлеровских вояк с армией Антонеску, прикончит в Берлине.
— А как себя фашисты чувствовали, когда мы их за Днестр опрокинули? — спрашиваем у Федора Прохоровича.
— Совсем не те стали, присмирели «рус гейт»— русские идут, «унзере — вэк, вэк» — уходить собираются. Но фашист — это подлая душа. Один рябой эсэсовец у меня обретался, нас на кухню выгнал. Убегает, а мне кулак показывает: «Мы еще придем, старик, ты еще подохнуть не успеешь». Этих гадов надо под корень уничтожать, — ударяет по столу Бужор.
Прощаемся с гостеприимным хозяином. К вечеру добираемся до Котовска. Здесь встречаю нашего Рудася и решаю заночевать на родине легендарного полководца времен гражданской войны, тем более, что сам служил в кавалерийской дивизии его имени. У Рудася полон блокнот материалов о боях за Кишинев, преследовании противника. В основном из 1006-го полка. Просматриваю его заметки. Определяем, что дать в ближайшие номера газеты. В основном все это опубликуем: и об опыте боев, и о героях сражения. Война еще не кончается. Рудась усаживается писать оперативные материалы в газету. Я выхожу поискать старожилов, людей, которые, возможно, помнят Котовского. И мне повезло. У большого дома, в котором сложено разное имущество, вижу, стоит с берданкой сторож. Знакомлюсь. Оказывается, собрали это имущество партизаны. Сторож, тоже партизан, — Ефим Захарович Батор. Как самого старого его и оставили караулить. Отряд ушел с Красной Армией добивать гитлеровцев.
Спрашиваю: помнят ли в селе Котовского?
— Как не помнить! — отвечает Батор, — мы все гордимся своим Григорием Ивановичем. Про его жизнь и подвиги знаем не только мы, старики, но каждый мальчишка и девчонка. Пройдете вдоль улицы — увидите дом, где Котовский родился, а за мостом в парке — дом помещика, у которого он работал.
Утром продолжаю разговор о Котовском уже с группой жителей. Узнаю, в какую опалу они попали. Имя Котовского нельзя было произносить. За это румынские жандармы хватали и отправляли в Кишиневскую тюрьму. Само село переименовали в Ганчешти. Фашисты хотели перед уходом сжечь все село, но не успели, удирая от русских танков.
К Пруту добираемся 27 августа. Узнаем, что штаб дивизии и вместе с ним редакционная машина находятся в Чоаре. Рудась отправляется туда, чтобы сдать подготовленные в набор материалы и вернуться. Я отправляюсь в Поганешты, где занял боевые позиции 1008-й полк. От замполита, подполковника Зубарева, узнаю, что в лесах между Поганештами и Минжиром наши разведчики установили большое скопление гитлеровских войск. Движутся на машинах, охраняемые танками и самоходными орудиями. Так что предстоит жаркий бой. Нельзя дать фашистам ускользнуть за Прут.
В полку и штабе дивизии уже побывали член военного совета армии генерал Ф. Е. Боков и командир нашего 26-го корпуса генерал П. А. Фирсов. Задача заключается в том, чтобы расчленить группировку противника и разгромить.
28 августа полки дивизии, захватив переправу через Прут, оттесняют противника к болотам. Гитлеровцы пытаются отбиваться, но им это слабо удается. Заключительный бой разгорелся 30 августа. Об этом бое, которым закончилось изгнание гитлеровцев из Молдавии, видимо, лучше не скажешь, чем в статье, написанной еще под залпы орудий. Отрывок из нее повторю.
«Прутское побоище». Так называют бойцы место боя на берегу реки Прут. И это действительно так. Дорога, ведущая к реке, завалена автомашинами, повозками, сожженными танками, трупами коней, гитлеровских солдат и офицеров. Поле боя — лучшее доказательство полного разгрома последней группировки немцев у Прута. Здесь, на берегу реки, гитлеровцы еще раз испытали силу и мощь советского оружия.
…Остатки разбитых немецких дивизий поспешно отступали к Пруту. Фашисты пытались форсировать реку и уйти в свою берлогу. Но наши воины, по пятам преследуя, отступающего противника, прижали его к реке.
Начался бой на уничтожение. Заговорила наша артиллерия. Заиграли гвардейские минометы. Тонны раскаленного металла обрушились на врага. Гитлеровцы заметались в огневом кольце. Но не было спасения.
Окруженная группировка немцев была разгромлена. Но еще значительные группы немцев продолжали оказывать сопротивление. Тогда в атаку пошли пехотинцы.
Только бойцы роты Афоносова за время боев взяли в плен 800 гитлеровцев… Окруженная группировка немцев была полностью уничтожена».