Враг был хитер и опытен в подрывной деятельности. Свою агентуру он обеспечивал искусно сфабрикованными документами. Красноармейские книжки, офицерские удостоверения, командировочные предписания по внешнему виду ничем не отличались от тех, какие выдавались советским военнослужащим. Но в наших удостоверениях и книжках были еле заметные специальные знаки, подтверждающие реальность документов. Они часто менялись, проставлялись в разных словах, листах и бланках. Об этом хорошо знали пограничные наряды. Это и помогало обнаружить врага.
Как-то в селе Малаешты старший дозора сержант С. В. Стальниченко остановил военнослужащего. Тот спокойно предъявил красноармейскую книжку и командировочное предписание. Действовавшего в то время условного знака в книжке не было. Это насторожило пограничников.
— Вам придется пройти с нами. Мы хотим позвонить в часть и уточнить, с какой целью вас направили сюда, — сказал Стальниченко.
Задержанный начал волноваться, протестовать, доказывать, что он выполняет важное задание командира. Отказывался идти на заставу.
Подозрение наряда подтвердилось. Под солдатской формой скрывался шпион, который собирал сведения о дислоцировавшейся в поселке воинской части.
С особой бдительностью охранялся район между Григориополем и железной дорогой Раздельная — Котовск.
«Направляя девятую заставу в Карманово, командир предупредил: «Задание ответственное, глядеть в оба, ни одна птица не должна пролететь незамеченной», — вспоминает бывший командир отделения, ныне, журналист В. К. Юдин. — Мы не знали замысла командования, но солдатским чутьем угадывали: намечается что-то важное, требующее особой секретности.
Вскоре в лесопосадке появились орудия, танки, задымили солдатские кухни. Чаще стала наведываться «рама» — вражеский самолет-разведчик, — которую отгоняли дружным огнем наши зенитчики.
А потом рядом с настоящими танками и пушками появились деревянные макеты. Часто совершались ночные и дневные передвижения войск.
Позже мы узнали, что в этом районе проводились ложные маневры с целью обмануть противника, ввести его в заблуждение относительно замыслов советского командования в Ясско-Кишиневской операции. Ведь тогда основные силы сосредоточивались на Кицканском плацдарме, а здесь создавалась видимость концентрации войск на кишиневском направлении.
Об этом, повторяю, узнали позже. А тогда, не жалея сил, охраняли этот участок. С особой тщательностью проверяли документы у всех, независимо от чинов и рангов.
Однажды наш дозор оказался на окраине Комаровки. Рядовые В. С. Зайцев и Ф. И. Романенко по улице шли рядом, внимательно смотрели по сторонам. Уже при выходе из села заметили в саду человека. Спускающиеся до земли ветки с дозревающими плодами помешали разглядеть, чем он там занимается.
Но вот, пригибаясь и озираясь по сторонам, неизвестный выскочил из сада и спрятался за копной скошенной пшеницы. Видимо, задумал скрыться. Но наши ребята сразу разгадали замысел беглеца. Когда мужчина попытался проскочить к другой копне, Зайцев крикнул: «Стой, буду стрелять!» Задержанный оказался фашистским агентом, заброшенным в наш тыл.
Были и такие случаи. Возвращаясь на заставу с боевого задания, старший сержант И. М. Стормажев встретил военнослужащего с забинтованной головой. Его страдальческий вид, проступившая через бинты кровь вызывали сочувствие. «Долго придется бедняге валяться по госпиталям», — подумал пограничник. Но, подойдя ближе, заметил, как настороженно посмотрел на него искалеченный сержант. «Свой своего не должен бояться, здесь что-то не так», — мелькнула мысль. Задержал, привел на заставу.
И тут выяснилось, что у «бедолаги» нет ни ран, ни царапин, а бинты просто подкрашены. Установили его личность: агент румынской сигуранцы Воронок, выдавший во время оккупации шесть советских активистов, из которых четверо были расстреляны. Он получил задание остаться на освобожденной территории, пробраться в одну из воинских частей и собрать о ней сведения.
С подобной маскировкой наряды встречались часто. Видимо, те, кто посылал к нам «раненых», надеялись на снисходительность, считали, если видна кровь на бинтах, то и проверять не будут. Пограничники умели распознавать врагов в любой форме. Помнили добрые советы писателя И. Эренбурга: «Если ты поймаешь одного немецкого диверсанта, ты спасешь тысячи советских жизней. Если ты раскроешь одного немецкого шпиона, ты поможешь выиграть большую победу». В борьбе с вражеской агентурой действовали смело, решительно.