— Вы есть мой полный собственность. Работать надо быстро. Шнель, шнель!
Но всего этого оказалось мало, и немецкий комендант издал новый приказ: «Жители деревень, окружающих совхоз, привлекаются на работы в «Оствальд» безвозмездно и по первому требованию». Так в деревнях возродилось крепостное право — его не помнили здесь самые древние старики. Жил барон припеваючи, на него работали сотни русских людей. Они умирали от голода и побоев. Толстая фрау азартно хлестала по щекам неугодивших ей женщин. Барон молча тыкал свой замшевый кулак в лицо каждому встречному. Золотушный немчик до крови щипал девушек. Порка крестьян стала будничным делом. В именин располагался полицейский отряд в двадцать человек. Десять немецких солдат, вооруженных автоматами, охраняли дом барона. Два автоматчика следовали за «рыжим дьяволом», как тени, всюду, где бы он ни появлялся.
За день до нашего приезда в район П. барон решил устроить катанье на санях, запряженных шестью женщинами. Это кажется неправдоподобным, но вот перед нами сидит истерзанная женщина, покрытая рубцами от ударов кнутом, с израненными ногами. Трудно сказать, почему барону пришел в голову этот изуверский план. Хотел ли он просто развлечься, считая, что русские подневольные рикши доставят ему удовольствие быстрой ездой, думал ли показать свою власть в этом огромном именин, где он волен был располагать жизнью и смертью своих рабов? Скорее всего, «рыжий дьявол» решил до предела унизить советских людей, втоптать в грязь человеческое достоинство, которое они сохраняли, несмотря на всё то, что приходилось им терпеть, сравнять их с животными…
В землянке тихо. Срывающимся голосом рассказывает женщина:
— Запрягли нас в сани. Сели они — он, немка его и этот шипун проклятый. Кричат что-то и кнутом машут. А у нас ноги приросли к земле — не можем бежать! Позор-то какой! Ведь люди мы! Тут они кнутом стегать начали Всех исполосовали. Другие не выдержали — тронули с места. А я не могу бежать — и обида меня душит, и ведь ребенка жду, беременная я. Господи, мука-то какая! Избили меня всю в кровь, выпрягли и в сарай бросили. Ночью вот ушла я оттуда. Буду теперь с вами, не откажете? Здесь ведь земляков много… Хоть бы налет вы на него сделали, на ирода окаянного, немца этого…
Андрей Сергеевич встал. В глазах его стояли слезы, и он не трудился скрыть их.
— Товарищи командиры, — промолвил он твердо, — слышали боевой приказ Анастасии Васильевны? Выполнять его будем сегодня ночью.
В штабе партизанского отряда уже давно хранился лист оберточной бумаги с тщательно начерченной схемой имения «рыжего дьявола». Места, где располагалась внешняя и внутренняя охрана, посты были отмечены крестиками и надписями:
Фриц № 1
Фриц № 2
Фриц № 3
Фриц № 4 к так далее. Все немцы из помещичьей стражи были строго перенумерованы, и теперь к каждому из них оставалось только «прикрепить» по два-три партизана.
…Ночь. Партизаны давно перешли кромку леса, миновали несколько деревень в приблизились к совхозу. Люди точно знают, что им нужно делать. Одновременно с разных сторон у ограды, словно из-под земля, вырастают черные фигуры. Бесшумно они набрасываются из часовых. Предварительное распределение фрицев сыграло свою роль. Не про звучало ни одного выстрела. Когда от удара кинжалом немец, покачнувшись, валился к земле, второй партизан его легонько поддерживал и укладывал у ограды так, чтобы не слышно было шума падающего тела. Тишина. Распростертые на снегу, безмолвно лежат автоматчики, навеки простившиеся со своим оружием…
Партизаны проникли в совхоз… Хрипят часовые, схваченные за горло. Тишина. Партизаны входят в покой барона. Пушистые ковры заглушают их шаги. Ярко освещенная гостиная. На стенах висят в тяжелых рамах портреты предков барона — презрительно оттопыренные губы, прищуренные глаза, глядящие сквозь стеклышки моноклей, свиноподобные головы, посаженные на кирасы времен ливонских рыцарей. Галерея арийских дедушек я бабушек увенчана портретом какого-то безумца с клоком волос, опущенным на низкий лоб, с черными плевками усиков бульварного фата, с остекленевшими глазами. Немецкий дом на советской земле!..
Партизаны идут дальше. Столовая… Спальня… Темнота. Здесь за широкой кровати спит барон со своей фрау. Партизаны слышат их храп и останавливаются у алькова. Лучик электрического фонарика падает на вылинявшее лицо помещика, на двойной подбородок его супруги. Тишина. Партизаны молча смотрят… Вот пришельцы из Германии, представители избранной расы господ. Вот она чета, пожаловавшая к нам, чтобы запрягать русских крестьян в сани…