— Вот, читаем! — улыбаясь, сказал Василий Андреевич. — Книжица эта обошла три десятка землянок. Есть у нас еще «Усовершенствованный письмовник» издательства «Развлечение», но в лесу больше по радио разговариваем, не переписываемся. Так что книга спроса не имеет. Вот и весь наш библиотечный фонд. А стихи многие выучили наизусть. Вон у нас партизан Миша есть, бывший колхозный бригадир. Так он о себе теперь только в третьем лице говорит и перед операцией декламирует из Гейне: «В битве, в битве находил он сладострастное блаженство, и сражаться с дикарями шел всегда с веселым смехом».
Сожженный Германией Гейне нашел своих настоящих ценителей в Брянских лесах. Люди, живущие в землянках, одетые в лапти и рваные полушубки, стоят на такой высокой ступени культуры, что могут с презрением, сверху вниз смотреть на своих врагов, диких, разоренных ослов, обладающих всеми материальными дарами цивилизации.
Запищал телефон. Командир взял трубку. Можно было услышать чей-то голос, отдаленный, видимо, не очень большим расстоянием.
— Тридцать немецких автоматчиков на лыжах пересекли кромку у знака 20 и углубились в чашу.
— Пропустите их дальше, — ответил негромко командир.
— Давайте пить чай, — сказал как ни в чем не бывало Василий Андреевич.
На столе появились кружочки печенья с вытесненной на них фирменной маркой «Глория — Будапешт», варенье в большой эмалированной банке с этикеткой, изображающей три вишни и надписью на французском языке, две плитки шоколада в белых обертках, на которых красовались тучные рыжие коровы и украшенные виньеткой слова: «Молочный. Амстердам».
— Питаемся за счет немцев. — довольно усмехнулся командир. — Награбленное в Европе им часто впрок не идет — достается нам. Здесь вообще почтя всё немецкое — телефонные аппараты, провода, оружие, радиостанции, патефоны, носовые платки, движки… О продуктах нечего и говорить. Конечно, такое угощенье у нас редкость, — продолжал командир, указывая рукой на стол. — Бывает, и на конине сидим. Но опять же — за счет немецкой и венгерской кавалерии.
Снова запищал телефон. Голос в трубке был явственно слышен:
— Автоматчики прошли квадрат 202.
— Пусть идут. Не трогайте, — отозвался командир и, поднявшись из-за стола, отдернул шелковый занавес, покрывавший всю стену от потолка до пола и от окна до дверей комнаты. Глазам открылась огромная географическая карта.
— Мы находимся здесь, — сказал командир и ткнул карандашиком в красный треугольник, — а немецкие автоматчики — вот тут, — и карандашик скова царапнул карту. — Любопытен я знать, куда они держат путь и что их интересует.
Опять засигналил телефон. Тот же голос:
— Лыжники повернули на север и идут в квадрате 185.
— Не мешайте им! Пропустить дальше!..
Где-то не очень далеко от нас движется немецкий отряд — автоматчики. Их аммуниция пригнана так, чтобы не производить ни малейшего позвякивания — всё металлическое снаряжение обернуто байкой. Они скользят на лыжах, оглядываясь по сторонам и посматривая на фосфоресцирующие стрелки компасов. У них нет сейчас, наверно, страха перед этим молчащим лесом. Они приняли все меры предосторожности. Их движения бесшумны. Словно тени, мелькают они между деревьями, пробираясь по снежной целине.
Лес молчит. Но к легкому шуршанию тридцати пар лыж прислушиваются десятки ушей. «Пропустить дальше!» И немцы продолжают итти как бы по наглухо закрытому коридору, который перемещается вместе с ними в лесу я создает ям иллюзию свободного передвижения…
Голос в телефонной трубке:
— Немцы остановились — привал или совещание.
— Следите дальше. — ответил командир и, обратившись к тем, кто был в комнате, предложил:
— Идите пока в наш подземный клуб. Я скоро там буду.
…Свежее, залитое солнцем утро. Звенят соловьиные трели. Переливисто поет рожок веселого пастуха. Розовый свет струится сквозь пышные кроны темных дубов. Миром и покоем дышит дорога, вьющаяся среди деревьев. Неяркие лесные цветы, выхваченные золотистым лучом, скользнувшим по листве на зеленую поляну, внезапно сверкают, словно драгоценные каменья. Лес полон идиллического очарования… В землянке вспыхивает свет. Окончилась третья часть кинофильма «Большой вальс», отзвучал мотив «Сказок Венского леса», родившийся в извозчичьей пролетке, катившей со своими седоками на экране.
— Пожалуй, сказки Брянского леса будут позамысловатей венских, — промолвил Василий Андреевич, оглядывая сидевших вокруг партизан, увешанных оружием.
Да и сам этот фильм, демонстрируемый в тылу у немцев воинам, вернувшимся из опасной операции, разве не одна из бесчисленных сказок Брянского леса!? Но мы не знали, что в эту ночь нам еще предстояло узнать много, на первый взгляд, чудесного. Фильм уже окончен. Но командира всё еще нет. Люди в землянке негромко переговаривались. Партизанский радист Виктор Л. заводил патефон. Радиопочерк Виктора Л. хорошо знали в мирное время на Дальнем Востоке и Крайнем Севере, где он работал немало лет.