Когда Франку после многих тщетных попыток наконец удалось прервать ее, он с возмущением потребовал — пусть прекратит эту комедию, он решительно не знает, о чем речь. На это Ашенгруберша ответила ему новым шквалом злобных выпадов. Затем помчалась к его комнате, чтобы, как она заявила со всем апломбом вдовы помощника судейского писца, поймать Франка «на месте преступления».
Дверь, по которой она нервно шарила, вдруг открылась изнутри; молодой женский голос сонно и сердито спросил:
— Что случилось? Где пожар?
— Вот вам! — зашипела Ашенгруберша с мрачным торжеством. — Вы и теперь будете все отрицать? Какое бесстыдство! Эта дрянь почти нагишом!
В самом деле, стоявшая на пороге девушка была одета более чем легко. Волосы у нее рассыпались по плечам, и она кое-как закуталась в одеяло, под которым, видимо, была только короткая сорочка. Босые ноги были всунуты в вышитые домашние туфли, которые Франк получил к рождеству в подарок от Стази.
Словно громом пораженный смотрел Франк на девушку. Его смятение все росло по мере того, как он узнавал эти рыжевато-золотистые локоны, этот упрямый, выпуклый лоб, эти большие зеленые глаза — особенно глаза. Но какими судьбами Валли Рейтер попала сюда? Да еще в таком неглиже! С дурацкой улыбкой Франк несколько раз хотел схватиться за голову, но каждый раз опускал руки, словно они были слишком тяжелы.
Валли, которую сначала все это развеселило, начала терять терпение.
— Ну, господин Франк, опомнились от шока по поводу моего появления? Если да, то объясните, пожалуйста, вашей хозяйке, кто я, и пусть мне дадут наконец горячей воды и все, что нужно. Должна же я хоть как-то привести себя в порядок.
Только теперь Франк несколько пришел в себя и неловко поклонился. Он поспешно заверил Валли, что она может рассчитывать на него во всех отношениях. Он попытался все объяснить и квартирной хозяйке, но запутался в какой-то бесконечной фразе относительно его родственных и служебных связей с дедом Валли и беспомощно умолк. Однако Ашенгруберша недаром до своего замужества двадцать лет была горничной и кухаркой у господ; наметанным глазом она увидела, что Валли, несомненно, вопреки всякой видимости, принадлежит к семье, привыкшей иметь не меньше трех-четырех человек прислуги. Она быстро смирилась, съежилась, пожелтела и стала необычайно услужливой.
Валли использовала перемену ситуации с большой непринужденностью. Фрау Ашенгрубер было дано поручение отгладить намокшее и измятое платье и достать сухие чулки (только, пожалуйста, не черные, пару гладких и пару ажурных!). И нет ли у нее чего-нибудь спиртного против возможной простуды? Однако ванильный ликер, тут же принесенный Франком, был отвергнут, а также и салями, и эмментальский сыр из запасов фрау Ашенгрубер, добытых на черном рынке. Валли хотела вкусно покушать, а не просто кое-как набить желудок. Правда, она была «голодна как волк», но испытывала также не меньшую потребность в изысканной кухне, дорогих винах, безукоризненном обслуживании — словом, в подлинном блеске и настоящем аристократизме, как компенсации за поддельную изысканность замка Хедервари, за поездку в грязном вагоне третьего класса с выбитыми стеклами и за отвратительный прием здесь, в Вене.
Франк поспешил заверить, что вполне понимает ее желание, но когда он назвал два ресторана, она только нос наморщила. Фрау Ашенгрубер, прибежавшая с отглаженным платьем в руках, тотчас встала на сторону Валли. Конечно, Франк должен повести бедненькую барышню к «Мейслю и Шадну». Где еще в такое время можно найти первоклассное жаркое и птицу? А мучные блюда!..
Можно было подумать, что Ашенгруберша — завсегдатай у «Мейсля и Шадна». Франк уже не знал, на каком он свете. Он начал было извиняться, но фрау Ашенгрубер прервала его. Чего он, собственно, ждет? Пусть сбегает за фиакром, а она тем временем поможет барышне одеться.
Когда Франк — с букетом лилий — вернулся и сообщил, что фиакр дожидается, оказалось, что Валли облачилась в парадное пальто и театральную шаль хозяйки и свысока повествует Ашенгруберше, снова превратившейся в кухарку из богатого дома, о своем тайном побеге из замка Хедервари.