Не забудьте о вырезках для нашего объединения и о статьях для «Маяка». Редакционная работа всегда заканчивается двадцатого.
С социалистическим приветом
Ваша Адриенна Рейтер.
X
Мариенбад, на Альме, пятница.
Сервус, Медведь! Спасибо за поклоны и участие! Мое самочувствие — так себе. Здесь царит абсолютный застой. Все недвижимо, если не иметь в виду воздуха над клумбами перед моим окном: а этот воздух на солнце так и струится. Впрочем, и в голове у меня тоже все струится, даже не знаю, какое у нас сегодня число. Да, Марко, ни с чем нельзя сравнить такую вот безукоризненную летнюю идиллию, какой я здесь наслаждаюсь. Это дыхание природы, эта блаженная лесная тишина, эти волшебные ночи, полные сверкающих светлячков, — ну, можно прямо лопнуть со скуки, особенно если человеческое общество состоит главным образов из воркующих дам средних лет и высших военных чинов, якобы имеющих фронтовые ранения (а на самом деле — страдающих геморроем). А если кому-нибудь приходит на ум рыцарская мысль посетить меня в моем идиллическом изгнании, то тетя Каролина сейчас же заявляет: «Мы не принимаем», — и мой рыцарь уже смывается, точно уличный разносчик, пойманный на господской лестнице.
Марко Медведь, мне стыдно за тебя. Прежний Гелузич влез бы по громоотводу или сотворил бы еще что-нибудь отчаянное, только бы ко мне пробраться. А что теперь — я уже вижу, в конце концов Агатхен еще тебя на себе женит. Пожалуйста, не вздумай отрицать! Мне все известно относительно рандеву, о котором ты хотел с ней условиться. Полчаса тому назад она прибавила эти сведения, якобы как случайное дополнение к другим своим признаниям, после того как я уличила ее, что она носит мои лакированные туфли и снимает сливки с молока, которое мы получаем к полднику. Так вот, берегись, мой друг! С этой девушкой шутки плохи. Я имела возможность изучать ее целый месяц. Она просто потрясающе изображает из себя «падчерицу судьбы», о которой никто в целом мире не заботится, почему она и вынуждена сама о себе заботиться. И как она водит за нос свою «единственную благодетельницу», то есть, конечно, тетю Каролину, а та, между прочим, пребывает в отвратительном настроении с тех пор, как узнала из газет, что профессор Вейнхебер, которого она мечтала подцепить, помолвлен с дочерью богатого мануфактурщика.
Суббота.
Я вчера не дописала, сама не знаю почему. А тем временем пришло второе твое письмецо. Я хохотала до слез. Значит, это Агата хотела тебе навязать свидание. Уважаю! В этом невинном ангеле из Стршибро положительно что-то есть.
Что ты будто бы из-за меня не поддался искушению, разумеется, трогательно, и все-таки, милый Медведь, я должна тебя разочаровать! Твое предложение меня похитить звучит удивительно романтично, но это не для нас. Поверь мне, любовные отношения так же не следует подогревать, как и молодую картошку. Право же, это не цинизм, просто я говорю искренне. Насколько я тебя знаю, у тебя до сих пор еще сохранилась манера подбрасывать вверх своих возлюбленных (а почему бы и нет, если это доставляет тебе удовольствие?). Но я солгала бы, если бы стала уверять, что такие полеты меня еще привлекают (хотя некогда они мне очень нравились, и я ни за что не рассталась бы с воспоминанием о них). Поэтому один из нас был бы вынужден притворяться, а притворство к добру не ведет. Вообще же в зрелом возрасте двадцати четырех весен я чувствую себя несколько перекормленной любовью, — во всяком случае, в ее обычной форме, — и если «великая страсть» вскоре не посетит меня… но существует ли она еще в наши дни? Это опять-таки не цинизм. А что же? Смирение? Может быть. Но, может быть, в таком пессимизме виновато мое здешнее буколическое существование, бесцветное, как сваренные в молоке незабудки?
Воскресенье.
Опять не дописала. Здесь появился Ранкль. Он где-то поблизости основал лагерь Югендвера и решил вкусить мариенбадской великосветской жизни. Он тут же попал в руки тети Каролины, а с ним его приятель, типичный ветрогон, который, конечно, сейчас же попытался за мной ухаживать. Сначала мне показалось, что это может внести некоторый amusement[38] в здешнюю скуку, но ничего не вышло. Ветрогон слишком быстро пожелал получить все. Кроме того, в нем есть что-то от головореза. Нечто напоминающее «Джека Потрошителя» из бульварщины, которую все мы тайком читали в юности. Но встретить такого в настоящей жизни? Нет, я все же не столь предприимчива и извращена. Словом, Марко, боюсь, боюсь, ты еще в один прекрасный день прочтешь обо мне в газетах, что я удалилась в буддийский монастырь.