— Что? — Голос Райана едва ли был громче шепота.
— Я говорю, что твоя мама на кухне, готовит чай. — И дядя Грэм внезапно перестал быть призраком, он был им не больше, чем двенадцатилетний тогда Райан, чьими глазами он сейчас видел происходящее.
— А-а-а…
Райан опустил ладони на диван и почувствовал между собственной кожей и диванной прослойку пота. Так они сидели долго. Слышалось бормотание закипавшего чайника, звуки уличного движения из-за окна и знакомый, успокаивающий перезвон на кухне: мама пыталась сориентироваться в незнакомой обстановке. Известное дело, мама ни за что не спросит дядю, где у него что находится. Папа называл это женским аналогом нежелания мужчин спрашивать дорогу, если им случится заплутать.
— Райан! — Голос дяди Грэма прозвучал так громко и неожиданно, что мальчик подскочил, услышав свое имя. — Пожалуйста, подойди, Райан. — Теперь дядя сидел, наклонясь вперед, и его крупные руки со сцепленными пальцами свешивались между колен. Райан заколебался: его пугала великая печаль, стоявшая в глазах дяди. А дядя видел лишь то, что Райан остался сидеть на прежнем месте. — Не бойся, я не трону тебя.
Райан не двигался.
— Со мной все в порядке, — проговорил дядя Грэм. — Это пессимизм. Билл посмеивался надо мной, называл параноиком, но… — Какой-то непонятный звук вырвался из дядиной груди: то ли смех, то ли всхлипывание, то ли кашель, но дядя быстро подавил его. — Короче, как я уже сказал, тебя я не трону. Обещаю. Твоему отцу это не понравилось бы.
Внезапно отсутствие отца грузом придавило Райана.
— Ему никак не удалось отпроситься с работы, чтобы приехать вместе с нами на похороны, — пробормотал он.
— Конечно, он не смог.
Дядя Грэм был слишком убит горем, слишком безразличен ко всему остальному, чтобы оспаривать ложь.
— Райан…
Мальчик увидел зеленый сполох в дядиных ладонях, блеск чудно сработанной глазури, рябь крохотных резных чешуек, напоминавших перья на птичьем крыле. Он тихонько, бочком подвинулся к дяде; при этом кожа дивана скрипела и шелестела под ягодицами. Райан вытянул шею, чтобы лучше разглядеть, что за чудо хочет подарить ему дядя.
— Дракон, — сказал дядя Грэм, позволяя небольшой глиняной фигурке скатиться с ладони. Руки Райана автоматически вылетели вперед и перехватили дракончика в воздухе. — Отлично! Должно быть, ты звезда Малой лиги.
В ответ Райан пожал плечами. Он был слишком занят, перекатывая дракончика в ладонях, ощущая его вес, гладкую шкурку, холодную красоту дивных глаз.
— Гематит. — Дядя Грэм показал на мерцающие сферы под надбровными дугами существа, похожие на посеребренный миндаль. — Помогает сосредоточиться, сохранять спокойствие и хладнокровно оценивать действительность. — Дядя закрыл глаза и провел рукой по лбу, откидывая прядь черных волос.
— Какой красивый, — завороженно произнес Райан. Здесь, один на один с дядей, он мог позволить себе подобную оценку. Дома, если бы папа присутствовал при разговоре, он бы ограничился лишь словом «клево».
— Теперь он твой. Я сделал дракона для… Мне бы хотелось, чтобы он был у тебя. — Грэм открыл глаза и вымученно улыбнулся. — Запоздалый подарок на день твоего рождения. Прости, что так не вовремя.
— Все в порядке.
Райан погладил спину дракончика. Зверь свернулся, точно собираясь заснуть, сложил крылья за спиной, спокойно поставил подбородок на передние лапы. Чешуйчатая пасть была закрыта, лишь два больших клыка не помещались во рту и торчали наружу. Но глаза дракона были открыты и видели все.
— А вот и я! — Мама с торжествующим видом стремительно вышла из кухни. На подносе в ее руках стояли чашки, над ними вился пар и аромат свежезаваренного чая. Мама опустилась на диван рядом с Райаном и, зажав его между собой и дядей, принялась ткать собственные чары — чары силы и воинствующей нормальности из звона чайных ложечек и каскадом сыплющихся в чай кристаллов сахарного песка.
— Мам, посмотри, что дядя Грэм подарил мне. — Райан протянул руку, показывая ей дракона на ладони. — Он сам его сделал.
— Он просто замечательный, Грэм! — сердечно восхитилась мама. — Это что-то новенькое? Теперь ты занимаешься не только живописью?
— Я определенным образом несколько меняюсь, — ответил дядя Грэм.
Они вместе пили чай. Тогда Райан в последний раз видел дядю живым.
На Рождество дядя Грэм не приехал навестить их. Больше он ни разу не появился в Клейборне. Не было ни писем, ни звонков по телефону, хотя однажды, на тринадцатый день рождения, Райан получил плоскую продолговатую посылку из Нью-Йорка.